– Вот я и беспокоюсь о том, будет она счастлива или нет, – поведала я. – А не появится ли эта женщина? Вдруг она станет препятствовать счастью моей сестры?
– Да как же она сможет это сделать, если Константин с ней расстался? Он ведь с ней расстался, как я понимаю?
– Я тоже так понимаю, но кто ее знает? А сколько вы прожили с Константином?
– Три года.
– А до этого случая он не изменял вам?
– Да вроде нет. Не замечала.
– Вы не переписывались с ним после развода?
– Нет. Ни одного письма он мне не прислал. Только иногда в день рождения приходили поздравительные открытки без обратного адреса. Я думаю, что от него. Больше не от кого. И всегда там было написано одно и то же печатными буквами: «Живи и будь счастлива. А я умер».
– Какие странные слова, – поежилась я. – А что они означают?
– Не знаю, – развела руками Любовь Алексеевна. – Костя любил туманно выражаться. Только сдается мне, он был глубоко несчастлив.
– И вы ничего не пытались узнать о его жизни?
– Нет. Обида меня точила. Я, наверное, больше ничем не могу вам помочь. Извините.
– Ну, что вы. Это вы меня извините за беспокойство, – встала я из-за стола.
– Может быть, переночуете у меня? – спросила Любовь Алексеевна. – Куда же вы поедете на ночь глядя?
– Да нет, спасибо, – вежливо отказалась я. – Я на машине, доберусь нормально.
Я вышла из домика и пошла к машине. Любовь Алексеевна проводила меня, попрощалась и пожелала счастья моей сестре. Но произнесла она это с таким сомнением в голосе, что я и сама окончательно разуверилась в том, что Ольга будет счастлива с Константином.
Уже когда я села в машину, женщина вдруг спросила с тоской в голосе:
– Скажите, а Костя ничего не рассказывал обо мне? Не вспоминал?
– Я не знаю, – ответила я. – Может быть, он что-то говорил Ольге, я-то с ним мало общалась.
Любовь Алексеевна грустно покачала головой.
– Да, конечно. Чего ему меня вспоминать, если уж решил новую семью создать. Столько лет не вспоминал, а теперь что ж…
Я вздохнула и тронулась с места. Потом обернулась. Маленькая женщина стояла на дороге, скрестив на груди руки, и задумчиво смотрела мне вслед. В глазах ее была печаль, поселившаяся там, по-видимому, навсегда… Мне стало ее очень жаль.
Когда я проехала примерно километра три, то захотела перекусить. Я протянула руку к сумке и обнаружила, что ее нет. Вот черт! Я забыла сумку у Любови Алексеевны. Придется возвращаться.
Я развернулась и поехала обратно. Темнеет уже, нужно спешить. Я включила скорость побольше и вскоре добралась до деревянного домика под номером пятнадцать.
Подойдя к двери, я позвонила. Никто не открыл. Странно, в окне горит свет, значит, хозяйка должна быть дома. Может, пошла за водой или к соседям за чем-нибудь?
Тут я заметила, что дверь не заперта. Я толкнула ее, просунула голову в проем и крикнула:
– Любовь Алексеевна! Это я, Полина! Вы дома?
Никто не ответил. Что же мне делать? Войти и взять сумку самой? Как-то неудобно. А с другой стороны, не могу же я торчать здесь до утра? Кто знает, когда вернется любовь Алексеевна? Хотя если дверь незаперта, она вряд ли ушла надолго, но все может быть…
Я решила пройтись пока по саду и подождать. Минут десять погуляю, а если не вернется за это время, возьму сумку сама. Ничего страшного, в конце концов, это моя сумка.
Я прошла по тропинке к большой яблоне. Яблоки уже поспели и выглядели очень соблазнительно. Я сорвала одно и с аппетитом принялась жевать.
Вкусно. Теперь еще бы грушу попробовать… Я прошла по тропинке дальше и остановилась. Вернее, я просто замерла от ужаса. Зрелище было настолько жутким, что ноги мои прилипли к земле.
На толстой ветке дерева раскачивалось на ветру тело женщины. Это была Любовь Алексеевна. Поразительно, что я не заорала во весь голос! Видимо, сработал инстинкт самосохранения: я поняла, что не следует выдавать своего присутствия.
Я смогла оторвать ноги от земли и, подойдя поближе, взяла женщину за руку. Не было никакого сомнения в том, что она мертва. На шее ее была затянута петля из какой-то цветной материи. Я посмотрела вниз. На земле рядом валялся кусочек этой материи, совсем маленький, но я смогла его разглядеть. Машинально, не очень хорошо осознавая, что я делаю, я сунула этот кусочек к себе в карман. Потом бегом бросилась к дому, влетела в него и схватила свою сумку.
До машины я домчалась за секунду, как мне показалось. Села за руль, врубила предельную скорость и понеслась прочь от этого кошмарного места. Помочь Любови Алексеевне я уже ничем не могла.
Не помню, как я доехала до дома, как поднялась к себе, как раздевалась и ложилась в постель. Все это осталось где-то за кадром. Я и не спала, а словно провалилась в черную дыру.
Только наутро я проснулась с чудовищной головной болью. Не могла даже пошевелиться. Потом со стоном поднялась и медленно пошла в кухню за анальгином. Приняв обезболивающее, я опять свалилась в постель. Мне хотелось вновь провалиться в сон, чтоб хотя бы на время отвлечься от этой дикости. Но спасительное забытье больше не приходило.
«Спать нельзя, спать нельзя ни в коем случае»! – твердила я сама себе. Так советовал мне разум. Но чувства переполняли меня, и душа молила об отдыхе. Я поступила с ней жестоко и стала набирать Ольгин номер.
– Алло! – отозвалась сестра после третьего гудка.
– Оля, это я, – тихо сказала я и не узнала собственный голос. – Я уже приехала.
– Откуда? – удивилась Ольга.
Ах, да! Я же не сказала ей, что поеду в Горельск. И не нужно говорить об этом по телефону. На всякий случай.
– Мне нужно тебя увидеть, – произнесла я все тем же чужим голосом.
– А что случилось? Как твои успехи? – поинтересовалась Ольга.
– Успехом это назвать я никак не могу. В общем, приезжай ко мне.
– А ты сама разве не сможешь приехать? – удивилась Ольга. – Тебе же удобнее добираться, ты на машине. И детей мне девать некуда.
– А Кирилл где? – спросила я.
– Кирилл поехал на работу.
Так, похоже, придется ехать самой. Но смогу ли я вести машину в таком состоянии? Вчера смогла, но не помню даже как. Ладно, справлюсь. В крайнем случае возьму такси.
Я умылась, оделась и пошла к выходу. Даже краситься не стала. Мне было совершенно не до этого.
Слава Богу, хоть головная боль немного утихла. Машина стояла во дворе. Как это я еще не забыла ее запереть вчера! Видимо, проделывая эту процедуру несколько раз на дню, я отработала ее до автоматизма, и теперь делала это просто машинально.
Ехала я до Ольги гораздо дольше обычного. Но ни в какую аварию не попала. И то ладно.
Артур с Лизой играли на компьютере в какую-то новую игру, которую загрузил им Кирилл. Ольга была в нарядном костюме, волосы ее были уложены, глаза и губы накрашены.
– Что этот ты? – спросила я ее, зная, что Ольга любит ходить по дому этакой распустехой: непонятно в чем, ненакрашенная, волосы замотаны в пучок и небрежно заколоты шпильками.
– Ну… – смутилась она. – Неудобно все-таки. Кирилл здесь…
Неужели близость Кирилла подействовала на нее? Может, и в самом деле помирятся? тут я заметила в комнате раскладушку и поняла, что пока полное примирение не состоялось. Но всему свое время.
– Ну, что произошло, рассказывай! – Ольга забралась с ногами на диван, удобно устроилась и приготовилась слушать.
Я вздохнула и начала свой рассказ. За это время лицо Ольги выражало то понимание, то сочувствие, то жалость, то страх, а в конце моего повествования глаза ее расширились до предела и оставались таковыми
