Я стояла в стороне и кусала губы. Мне начинали надоедать эти Ольгины истерики. Нашла по ком слезы лить! Я вспомнила худенькое тело Любы, раскачивающееся на ветру, и меня передернуло. Может, это он ее повесил, а Ольга тут убивается по преступнику! Нет, нужно срочно поговорить с Кириллом! Пусть спасет свою жену от брака с этим Константином. Как-никак Ольга была ему очень близким человеком. Пусть откажется от своего Константина, и этот сумасшедший (или сумасшедшая) перестанет ее преследовать. И все, проблема решена! А Люба…
Стоп! А кто мне сказал, что Любу убили? Может быть, она решила покончить с собой? Но почему? Поговорила со мной, вспомнила свою любовь, узнала, что он женится и не перенесла такого удара? Но это же чушь! Столько лет жила без него и не вспоминала, а тут вдруг переволновалась настолько, что решила уйти из жизни? По меньшей мере нелогично.
Николай между тем продолжал успокаивать Ольгу:
– Мы, художники, знаете ли, народ ненормальный! Иногда ломаешь голову над какой-нибудь деталью, так сам не свой ходишь. Я один раз так неделю ходил. Однажды вечером вообще не мог понять, где я нахожусь. Спрашиваю – отвечают, что в Николаевском! Как меня туда занесло? На электричке же два с половиной часа добираться! А темно уже, никаких электричек нет. Пришлось пешком идти. Утром только пришел. Жена всю ночь глаз не сомкнула, не знала, где я. Всех знакомых обзвонила, а я захожу и как дурак ничего объяснить не могу! Что я ей скажу? Сперва по шпалам поперся в Николаевское, а потом также по шпалам возвращался? Решит, что я спятил. Кое-как выкрутился. Вот как бывает! А вы переживаете!
Николай уговаривал Ольгу, но я видела, что сам он тоже обеспокоен.
– А где он конкретно может быть, вы не знаете?
– Да нет. Ну, давайте некоторым знакомым позвоним. Но вряд ли он у них может быть.
Николай подошел к телефону и сделал несколько звонков. Потом повернулся к нам и развел руками:
– Нету! Ни у кого нет.
– А вы случайно не знаете ту женщину, из-за которой Константин развелся с Любой? – спросила я неожиданно для Николая. Я сейчас думала о Любе, и мысль о той сопернице пришла мне в голову.
– А почему вы об этом спрашиваете? – Николай очень удивился.
– Понимаете, у меня есть основания считать, что она снова появилась в его судьбе.
– Неужели? – лицо Николая омрачилось. Видно было, что он без симпатии относится к этой женщине.
– Точно я не уверена, но подозрение такое у меня есть.
– Я, в общем-то, о ней ничего не знаю. Никогда ее не видел. Мы познакомились с Константином в художественном училище. Я был на его свадьбе с Любой. Потом они переехали в Ершов. Мы стали встречаться гораздо реже. А потом как-то встретил я его здесь, в Тарасове. Спросил про Любу. Он как-то скомкано рассказал, что развелся с ней и живет с другой женщиной. Но не здесь, а где-то в областном центре. Не помню даже, где. А в Тарасов, говорит, по делам приехал на денек. Позвал его к себе, встречу отметить, поговорить, – отказался. Спешу, говорит. Я не стал настаивать. Потом опять его в Тарасове встретил. Он уже насовсем сюда перебрался. Стали опять дружить. Я как-то спросил его о той женщине, ну, которая после Любы была. Сказал, что расстался с ней. Живет с матерью, из Новосибирска ее забрал. Так и жил с тех пор. Говорил я ему несколько раз, чтобы нашел себе женщину хорошую, да он все отнекивался. Слова странные говорил. Вроде того: «Я это не я, а сам я давно умер». Или еще говорил, что он давно в душе старик. Не знаю, что на него так повлияло, в юности он таким не был. И скрытный очень стал. Как-то раз показал мне свою картину. Портрет старика. Нравится, спрашивает? Я честно ответил, что да, нравится. Но кто этот старик? А он усмехнулся так странно и говорит: «А ты что, не узнаешь? Это же я»!
– Так вот почему что-то в лице этого старика казалось мне знакомым! – медленно сказала Ольга. – Но откуда у него взялись такие настроения?
– Сам не понимаю, – вздохнул Николай. – С Любой он таким не был.
– А вы не сможете все-таки вспомнить название того областного центра, где жил Константин с новой женой? – спросила я.
– Я попытаюсь, – Николай наморщил лоб.
– Да! – вдруг хлопнул он себя по лбу, – как же я мог забыть! Он же мне оттуда открытку присылал! Правда, она была без обратного адреса, но по штемпелю можно будет разобрать. Только бы ее найти.
Николай ушел в другую комнату. Через пару минут он вернулся, неся в руках ящик от письменного стола.
– Вот, – сказал он. – Где-то здесь должна быть. Завгородний вывалил содержимое ящика прямо на диван. На диване сразу же образовалась гора писем, открыток, телеграмм, детских календариков, переводных картинок и прочей бумажной продукции.
– Это все жена моя собирает разный хлам, – смущенно сказал Николай. – Сто раз ей говорил, чтобы не хранила, а она говорит, мол, жалко выбрасывать.
– Ваша жена просто умница! – убежденно заявила Ольга, роясь в этой груде макулатуры.
Николай усердно помогал Ольге. Наконец, он извлек какую-то открытку с красными цветочками, поднес ее к глазам и произнес победным голосом:
– Вот она!
Я выхватила открытку у него из рук. Разобрать буквы на штемпеле было очень трудно.
– Подожди, а что он там пишет? – пыталась заглянуть Ольга в открытку, изо всех сил щуря свои близорукие глаза и стараясь разобрать, что там было написано Константином. Я прочитала вслух:
– «Привет, друг! Решил сообщить тебе, что я жив и здоров. По крайней мере, физически. А что касается остального, то как-нибудь разберусь. Скучаю по тебе и по всем друзьям юности. Может, доведется когда встретиться. А пока прощаюсь. Костя». Все.
– Что он хотел сказать, когда писал, что здоров физически? А морально?
– Не знаю, – опять пожал плечами Николай. – Я его потом как-то спрашивал при встрече, да он только отмахнулся. Сказал, что пьян был, когда писал, и сам толком не помнит, что хотел сказать.
К этому времени я сумела разобрать то, что было напечатано на штемпеле: Николаевское отделение связи.
– Значит, ваш друг проживал со своей пассией в Николаевском, – громко сказала я.
– Неужели? – удивился Николай. – Ну, надо же, а я примерно в то время туда и потащился ночью-то! Ну, словно почувствовал что-то! Знаете, а я еще кое-что вспомнил! мы с Костей как-то шли по улице Зеленой, и он сказал, что, мол, наша Тарасовская улица Зеленая не очень соответствует своему названию, а вот он как-то жил на Зеленой – вот это да! Сплошная зелень! Я думаю, что там он и жил на зеленой, где ж еще? В Ершове у него другой был адрес, это я точно помню. В Тарасове он никогда на Зеленой не жил. А в Новосибирске вряд ли есть улица с таким названием.
– Значит, я поеду в Николаевское, – решительно заявила Ольга.
– Зачем? – изумился Николай.
– Порасспрашиваю, может, кто помнит эту пару? Ну, Константина и эту женщину? Может быть, мне удастся ее найти?
– Но зачем? – продолжал удивляться Завгородний.
– Она меня преследует, – с ненавистью в голосе ответила Ольга. – И я почти уверена, что Константин пропал из-за нее. Может быть, он поехал, чтобы остановить ее.
– Каким образом? – спросила я. У меня так и вертелось на языке слово убить, но я посчитала сейчас неуместным говорить об этом.
– Откуда я знаю, каким! – воскликнула Ольга. – Но я должна найти его! И ее! И сказать ей, что я ее не боюсь!
У Ольги сейчас был такой вид, что очень легко было испугаться ее саму. Волосы растрепались, глаза лихорадочно блестели. Она размахивала руками и кричала как полоумная.
– Если что-нибудь вспомните еще или узнаете, позвоните вот по этим телефонам, – я нацарапала на листке бумаги наши с Ольгой номера телефонов и протянула его Николаю.
– Если вам понадобится моя помощь, звоните, приходите, не стесняйтесь, – в свою очередь протянул мне листок с записанным номером Николай.
Мы пообещали не стесняться и вышли.
