дома, не так будет подозрительно. Можно, в случае чего, сбрехать, что ключ кто-нибудь из соседей дома забыл, попросил через балкон полезть, или еще чего-нибудь. Да я точно говорю – никто и не узнал бы ничего сроду, если бы не ты, старая ведьма.
– Смотри-ка: уже и ведьмой стала! – А кто же ты? Пойдем, говорит, оладушками накормлю,
я, говорит, мол, не рассчитала, лишнего теста замесила, не пропадать же добру... – пояснил Потап, обращаясь к Игорю. – Вот тебе и полакомился оладушками со сметаной.
И Потапка в сердцах, забыв что он находится в помещении, сплюнул на пол, но потом встретился взглядом с Игорем, и наскоро затер свой грех ногой, одетой в рваный носок.
– Ты зачем мне тут весь дом разнес? – строго спросил его Игорь, выразительно подняв брови.
– С перепуга. В тюрьму неохота. Я был там как-то, а теперь не хочу. Говорят, там сейчас совсем от голода загнуться можно, я и здесь-то еле-еле кантуюсь. Вон меня какого большого мамка уродила, уже я и сам не рад, что мне теперь еды столько надо! Но я же тоже не виноват, что почти на шесть килограммов у мамки моей уродился? Скажи, мужик, кто в этом виноват? Зачем меня такого Бог сотворил? – задал «пират» Игорю, можно сказать, философский вопрос. – А теперь – в тюрьму, да в тюрьму. Замучали!
Но Игорь не имел желания открывать сейчас дискуссию на общечеловеческие темы – его интересовали вещи более конкретные.
– А тому человеку, заказчику, зачем кошка понадобилась? Он что-нибудь по этому поводу говорил? – продолжал задавать вопросы Игорь, попутно делая какие-то торопливые пометки в своем блокнотике.
– Да нет – ничего не сказал. Только в мешок посмотрел, а потом снова завязал, и в машину со всего с размаха зашвырнул, так что я думаю, эта тварь кусачая запросто могла в лепешку разбиться. Потом нам денег отсчитал, и больше я старика сроду не видел. Ни потом, ни после. Да и Васька тоже его не знает совсем, один раз случайно встретились...
– Ну, это мы еще проверим. – Ни хрена не проверите.
– Почему это вдруг? – В запое Васька. Он только через
неделю, не раньше,
слово по-человечески вымолвить сможет. Ведь нам тот мужик по
пятисотке дал, как и договаривались.
– Какая у него была машина? – Такси. – «Волга», что
ли? – Да нет же, я говорю – он на такси к нам подъехал,
рассчитался, а потом мешок на заднее сиденье бросил – и всем адью! – Номер не запомнил? Приметы водителя? – На кой мне ляд номер? Что мне, делать, что ли, нече-
го? Я уже думал, на сколькно кило курицу целиком куплю в
первую очередь, а ты – приметы! На курицу жареную он был
похож, вот как мне показалось, твой водитель!
– Опиши, как выглядел заказчик. – Еще чего: я скажу,
а он мне потом все мозги вышибет,
– заупрямился вдруг Потап. – Он сказал, чтобы я – никому,
и стращал сильно, даже пистолет свой показывал. И потом -
он слово свое сдержал, денег дал, сколько договаривались, а
я что – не человек, что ли?
– Значит, настоящий преступник вооружен. Я тоже могу показать тебе пистолет, – не на шутку отчего-то разозлился Игорь. – Попался – значит, колись. Учти, если ты мне не поможешь в этом деле, то я тебя...
– Эх, мил-человек, снова тебе, похоже, в тюрьму придется устраиваться, хочешь-не хочешь, а готовь свое пузо к перловой похлебке, как вор-домушник, – спокойно подтвердила Бабуся, которая ходила вокруг великана-Потапа с веником, пытаясь все же успеть прибрать следы беспорядка до возвращения Ирины. – А так, глядишь, и замнется твое дело, никто ничего знать сроду не будет, точно также, как и со стеклышками этими, что я тут за тобой подбираю...
– Ну, такой он из себя, старичок плюгавенький, – начал вспоминать Потап. – Значит, волосенки седые, глазки бегают. Да, и еще голова у него вроде как редькой, треугольная какая-то. Я еще подумал, когда он пачку денег из кармана вынул: почему всегда в жизни бывает такая несправедливость?
– Ты что имеешь в виду? – нахмурился Игорь. – А то,
что сморчка этого почему-то до фига бабок, а у
меня, и Васьки моего из коробки – часто на обед один только
хрен без соли бывает. – пригорюнился Потап. – Вот скажи,
почему, раз ты такой из себя профессор, почему нам в этой
жизни совсем не поровну и деньги, и еда дается?
И Потап снова повернул к Игорю свою большую, дремучую голову, предлагая ответить на очередной философский вопрос, на который снова никто не отреагировал.
– Вот, посмотри, – протянул Игорь карандашный набросок, над которым они только что потрудились вместе с Юлей. – Похож этот человек, хотя бы приблизительно, на твоего заказчика?
– Да что там приблизительно: вылитый! Точно – он самый! Словно портрет на него из музея! Только в жизни дядька этот даже еще постарше, чем у тебя тут накалякан, – воскликнул Потап. – И чего ты меня только напрасно тут тогда пытаешь, раз и сам все знаешь? Пусти, а? На волю хочу.
– Смотри-ка, чего-то не похоже, чтобы этот мужичок больно сильно кошек обожал, – заметила Бабуся, тоже заглядывая в рисунок. – Наша Фаина Борисовна вон как всех своих мокрохвосток обжимает, да тютюшкает. А этот такую нежную, да породистую животину, как ты говоришь, шваркнул, как будто в мешке у него картошка насыпана. Нет, кошколюбец так бы не сделал, здесь какая-то другая собака зарыта. То бишь, кошка эта самая...
Послышалось, как в коридоре кто-то открыл ключом входную дверь. Игорь подумал: наверное, Ирина возвращается... – Руки за голову! Всем оставаться на своих местах! -
вдруг раздался тонкий, знакомый голос. – Костиков, не двигаться! Иначе стрелять буду!
Игорь послушно положил руки за голову. Бабуся, ойкнув, тоже выронила из рук веник, и подняла
руки перед собой, как показывают сдающихся фрицев в фильмах про Великую Отечественную войну.
Потап все равно не мог поднять рук, потому что они у него были связаны за спиной.
Зато он поднял на дверь свои грустные глаза, и проговорил: – Ну вот, обещали, что не сдадите в ментовку, а сами уже позво-
нили. Потому что все люди – гады, – сделал он очередное
философское обобщение. – Кроме Васьки.
Но уже в следующую минуту Игорь опустил руки, потому что узнал в человеке, отдававшем команды, не кого-то еще, а своего бывшего однокурсника Олега Малышева, который теперь вовсю блистал на милицейском поприще.
Из-за спины Олега выглядывала Ирина, в глазах которой застыло сильное изумление – она тоже подняла руки, но исключительно для того, чтобы держаться за косяк, и не упасть от растерянности в обморок. Было ясно, что она совершенно, пожалуй, больше всех остальных не понимает, что здесь происходит.
За многие годы, начиная со школьной скамьи, у Игоря с Олегом Малышевым сложилась очень странная, своеобразная дружба: они были друзья-соперники, и являли собой две противоположности, которые друг друга вслух отрицают, но при этом молча постоянно ищут сближения.
Теперь же эти два молодых человека были разными совершенно во всем.
Начать с того, что Олег был коренастым пареньком маленького роста, с некрасивым, но подвижным и очень волевым лицом, так что рядом с ним Игорь порой казался просто каким-то барином из девятнадцатого века с задумчивым взглядом.
Олег сам называл себя человеком, которому все в жизни давалось благодаря настойчивости, энергии и характеру – он привык лично вырывать у судьбы ее скудные дары, не дожидаясь, когда та про него вдруг вспомнит.
По натуре он был несомненным и абсолютным трудягой, и его всегда страшно злило, когда кому-то везло просто так, «на дурака» – например, случайно выпадало продвижение по службе, выигрывался лотерейный билет, или кому-то вдруг само падало в руки неожиданное наследство.
