— Гаврик, но ведь походом?! — зарумянившись, впервые заговорила Наташа Копылова.
— А если нужны веники, их же из сибирьков вяжут.
Зинаида Васильевна, подхватывая слова Миши, заговорила:
— Вы не слышали, на расширенном правлении колхозницы жаловались, что некогда за сибирьками ходить, нечем доты и землянки подметать… Да и нам двор надо расчистить так, чтоб ни соринки…
Из глубины коридора донесся обеспокоенный и веселый голос Ольги Петровны:
— Зинаида Васильевна, ученикам я наказала приходить через три дня, в понедельник. Сама ухожу! Вон и майор спешит из правления!
— Раз майор спешит, то и вам надо спешить… Чего не поняли, найдете меня и спросите, — сказала Зинаида Васильевна.
Ребята быстро вышли из школы.
Около террасы еще толпились малыши. Ольга Петровна, на бегу прикалывая берет к волосам, непривычно тоненько кричала:
— Товарищ майор, вы можете немножко потише?
— Ольга Петровна, вы идите прямо на станцию!
— Я вас догоню! — ответил майор и, повернув к мастерским, побежал, сверкая кожей тесноватого пальто.
— Миша, он к деду! Прощаться будет! — заволновался Гаврик. — Может, яром пробежим поближе, чтоб и не мешать и около побыть?
— А как же Наташка спрыгнет? — озадаченно спросил Миша.
— Миша, не знаю, как ты, а я так спрыгну…
Немедля она заложила свою ситцевую юбку так, что из нее получились цветные широкие шаровары, короткие, до колен. Зажав ладонями лицо и считая шепотом: «раз, два, три», она на каблуках, как на лыжах, скатилась под откос. Следом за ней покатились туда Гаврик и Миша.
Скользя по мягкой глине, Гаврик смеялся:
— Миша, а Наташка, как гражданка, щечки закрыла, а ногу не боялась подвернуть!
Со дна яра Наташа весело сказала:
— А тот гражданин, наверное, боится чуб растрепать, — и указала на Юрку Зубрикова, который, обходя яр, направлялся домой.
…Через минуту ребята были около мастерских. Сидя на обочине яра, поросшей застаревшим полынком, они слушали последний разговор майора Захарова с другим, близким их сердцу человеком, с Иваном Никитичем Опенкиным.
— Иван Никитич, как это старинные люди говорили: сначала надо пуд соли вместе съесть, а потом уж в друзья навязываться?
— Товарищ майор, это старая брехня! — весело ответил Иван Никитич. — Сколько времени вы у нас тут прожили?
— Пятнадцать дней.
— Так вы ж отнимите от них тринадцать… Те, что мы с ребятами в дороге были. Выходит, что совместной жизни у нас с вами всего только два-три дня?
— А и в самом деле маловато?.. — шутливо спрашивал майор.
— Вполне достаточно, чтобы кинуть этот молоток и проводить вас на станцию, — сказал Иван Никитич, и ребята услышали отрывистый звон железа о железо.
— Дедушка и за нас его проводит, — сказал Гаврик.
— Где дедушка, там считай и мы, — заметил Миша, и они замолчали.
В яру ничто не мешало молчать и думать. Здесь было тихо, сюда не проникал людской глаз, зато отчетливо доносились голоса даже негромко разговаривающих.
Вот послышался голос председателя колхоза, с опозданием возвращавшегося из школы:
— Марья Захаровна, как там в степи?
— Вил не хватает!
— После обеда пару пришлю. Иван Никитич сделает держаки — и пришлю!
— Алексей Иванович, взрослых не отрывай от стройки. Пока дует полуденка, пока солнечно, тепло — надо спешить строить. С моим Мишей пошли вилы! Раз начал делать колхозные дела, так пусть уж не отрывается от них.
Донесся до слуха ребят свисток паровоза: отрывистый, хвастливый, точь-в-точь похожий на тот свисток, какой издавал паровоз, что увозил Мишу и Гаврика в Сальские степи. Но этот свисток предназначался не им, а майору Захарову, «богу войны», уезжающему на фронт.
Гаврик по обочине яра быстро прополз повыше и, выглядывая из яра, видел потемневший от дождя и от времени маленький кирпичный вокзал. Около него темнели акации и белели корой голые тополя с обезображенными войной верхушками. Миша устремил взгляд на потрескавшееся глинистое дно яра, а Наташа задумчиво разглядывала сломанный стебель сухого полынка… Но думали все трое об одном, и когда поезд, уже отправляясь со станции, стал постепенно набирать скорость, Наташа сказала:
— Зашумел. На дождь похоже.
— Счастливого пути, товарищ майор, — проговорил Миша.
— Говорить надо было в школе. Теперь он не услышит, — заметила Наташа.
— То-ва-арищ май-о-ор, — тихо и певуче стал выкрикивать Гаврик, — возьми-и-те нас троих с собой на фро-онт! Мы будем снаряды подносить, пушки чистить, будем бегать, куда пошлете по военному заданию!..
Гаврик не высказал и половины тех чувств, что были у него на сердце в эту торжественную прощальную минуту, как мать позвала его издалека:
— Гаврюша, Гаврик!. Даша, ты не знаешь, куда он девался? — спросила мать у соседки. — Нюську я накормила. Отправить ее к бабке Нефедовне как-то неловко. А его нет.
— Может, он майора провожает? — неуверенно ответила соседка.
— Так уж поезд умчался. Да вон Иван Никитич со станции идет.
Услышав это, ребята встревоженно встали. Они вдруг поняли, что майор уже уехал, что люди делают свое дело, что им тоже надо приниматься за работу.
— Я пойду к дедушке в мастерские. Пока он будет делать держаки к вилам, я обстругаю маленькое древко… Отряду в поход без флажка, по-моему, нельзя.
— Конечно, нельзя, — согласился Гаврик и, показывая Наташе записную книжку, сказал: — А мы с тобой сделаем так: возьмешь Борьку, придешь к нам, и будем составлять список, кого в первую очередь взять в поход к Песчаному кургану.
И они разошлись.
Когда Миша вошел в плотницкую мастерскую, Иван Никитич обстругивал доску шириной немного больше двух ладоней и посредине вогнутую так, что она сильно походила на большой козырек. В озабоченных легких движениях старого плотника была все та же пленительная для Миши сила, толкающая его стать рядом, засучить рукава и попробовать самому так работать.
Подходя к верстаку, Миша спросил:
— Дедушка, что это вы делаете?
— Мелочь. Щиток к лобогрейке.
— Тот, что около полевого колеса?
— Совершенно верно.
— А прихватывается он к краю полка болтами.
— Болты, Михайло, не наше дело. Болты делают кузнецы.
— А дыры для них вертят плотники.
Старый плотник и Миша весело смеются: они поняли друг друга.
— Михайло, как тебе не совестно, — не век же ты будешь дырки вертеть. В нашей Советской стране в плотницких мастерских нет «дыркачей». Михайло, надо итти дальше в гору. К щитку вон нужен предохранитель, плотная линейка, сточенная с одного конца на конус. Бери вон рейку и начинай, без прений начинай!
