Вася Жилкин — худенький, длиннорукий, в овчинной белой шапке, из-под которой виднелись коротко остриженные черные волосы, — сидел по правую руку от Гаврика. Саша Котиков — мальчик с серыми живыми глазами, с белобрысым чубом, в черной кепке, сдвинутой чуть набок и на затылок, — сидел с левой стороны.
И Вася и Саша, не отрываясь, смотрели на диктовую дощечку, в который раз уже прочитывая то, что на ней было написано, а Гаврик, строго присматриваясь то к одному из них, то к другому, ждал, что они скажут.
В темных, как маленькие жучки, глазах Васи замерло нежное удивление, и он сказал:
— Все, Гаврик, так хорошо, что лучше не может быть… Только не дописано, что «за… сибирькамн». Сашок, ведь правда же?
— Правда, — ответил Саша и, чтобы не заикаться лишний раз, хлопнул себя ладонью по ладони.
— А я бы «за» зачеркнул и больше ничего не писал. И так знаем, что за сибирькамн. Но вас двое, а я один.
И, без особого желания написав слово «сибирькамн», Гаврик начал объяснять, почему в штабе отряда будет старшим не начальник штаба, а командир отряда:
— Время-то военное. И все надо называть по-военному. Пока Миша Самохин будет работать в мастерских, командовать отрядом буду я. Заместителем будет — Наталья Копылова, а помощниками — Василий Жилкин и Александр Котиков.
Разговор иногда приходилось прерывать: Вася Жилкин бегал в свою землянку, чтобы проверить, спит ли сестренка Майка. Гаврик ходил на МТФ за молоком — Нюське на кашу. А Саша Котиков, который не был ничем обременен по дому, сбегал к Мише в мастерские и принес оттуда свежеобструганное легкое древко для флажка.
Гаврик пробрался в землянку, вынес оттуда Нюськину красную косынку, привязал ее к концу древка.
— На крышу флажок выставим завтра.
Пришла Наташа и привела с собой маленького брата — Борьку. Первые слова, которые пробубнил Борька Копылов, увидев Гаврика, Васю и Сашу, были:
— Они — плохие! Я не хочу их!
Расставив короткие ноги, обутые в туфли из шинельного серого сукна, Борька стал реветь. Ревел он, правда, фальшиво, без слез, но очень громко, изо всех сил раздувая широкие щеки. От его гудящего крика проснулась Нюська, вышла из землянки и, заметив на древке свою косынку, со слезами набросилась на Гаврика.
Под совместный плач Борьки и Нюськи Гаврик пожаловался своим друзьям:
— И чего это дети так не скоро растут?.. Или бы уж все время спали и не мешали нам делать дело.
Сочувствуя товарищу, Наташа сказала:
— Сейчас, Гаврик, наведу порядок.
Засучив рукава, она с быстротой, удивившей Гаврика, нашла средство, чтобы забавить Борьку и Нюську. Первому она сердито сказала, что Гаврик и в самом деле плохой и от него надо поскорей уходить. Нюське же она отдала косынку и, вытерев ей заплаканные глаза, прошептала:
— Мамка придет и Гаврика сделает хорошим. Мы пойдем за те вон камни, на солнышко. Оттуда ближе до мамки.
…Ребята составляли список товарищей, которые должны пойти в поход к Песчаному кургану. Осматривая склоны котловины, они переводили взгляды с одной землянки на другую. Отсюда все землянки, разбросанные по южному склону, казались желтыми плешинами на сивой полыни откосов и неотличимо походили одна на другую. Но по каким-то неуловимым приметам ребята безошибочно узнавали, кто в какой из них живет. В этой, например, о которой сейчас шла речь, жила Маня Маринкина, белобрысая девочка и такая веснушчатая, как будто ей лицо и руки маляр окропил суриком.
— Она же маленькая. Вы учтите, что до Песчаного кургана — три километра. Оттуда — тоже три. И не забудьте, что оттуда с грузом, — вразумлял своих помощников Гаврик.
— Она хоть и маленькая, а резвая, сильная, — говорил, точно просил, Вася Жилкин.
— Не знаю, не знаю, — отвечал Гаврик, все еще не решаясь Маню Маринкину вписывать в свою записную книжку.
— Она живет рядом с нами, сейчас качает нашу Майку, — спешил сказать Вася. Его черненькие, как жучки, глаза ежесекундно обращались за поддержкой к другу, к Саше Котикову, но Саша стоял прямой и хмурый и ни словом не поддержал товарища. Попав в помощники Гаврику, Саша так обрадовался этому, что во всем хотел соглашаться только с Гавриком, но не согласиться с Васей ему тоже нельзя было.
— Сашок, ну чего ты молчишь? — спросил его Вася.
— Не знаю, не знаю, — немного заикаясь, повторил Саша слова своего командира.
— Гаврик, Маню Маринкину смело пиши, — услышали ребята замечание Наташи Копыловой, которая, забавляя детей, прислушивалась к их разговору. — На сбор придут с детьми, а она хорошо умеет с ними…
— Согласен, — сказал Гаврик.
— Смело можно писать, — взмахнул рукой Саша.
— Она будет двенадцатая, — писал Гаврик. — Ну, а дальше… землянка Быковых?
— В ней сидит Вовка, — засмеялся Вася.
— Почему в такую погоду непременно сидит он в землянке? — чуть удивившись, спросил Гаврик.
— Сапог порвал, — подсказал Саша.
— Сильно?
— Сильно.
— Тогда запишем под вопросом и переходим к землянке, в какой живет Петя Гуда, — писал и одновременно разговаривал Гаврик.
День был ясный. С моря повевала легкая полуденка. Иногда она нагоняла пышные, как молодые сугробы снега, облака. Синева неба над заливом, над холмистой степью и над донскими гирлами становилась и чище и глубже, а солнце ослепительней играло на прибрежном мелководье. Из-за камней до Гаврика и его помощников доносилась тихая песня:
Забежал Миша. На плечах у него были вилы. Он спешил в степь.
Гаврик, обрадовавшись, стал быстро отчитываться в своей работе.
— Миша, вот посмотри наш план… Миша, погляди, как мы написали список!
— По-моему, хорошо! А что Наташа говорит? — спросил Миша.
— Они глазастые. Ни одной землянки не пропустили, — ответила Наташа.
— Миша, мы тут с помощниками, — Гаврик сначала посмотрел на Наташу, потом на Сашу и Васю, — не захотели Юрку Зубрикова вписывать… Он и не пионер…
— Давайте мне список. Со степи забегу к Зинаиде Васильевне и спрошу ее.
— Мы договорились с восходом солнца скликать на сбор, — сказал Гаврик, обращая внимание Миши на участие ребят в общем деле.
Саша и Вася впервые молчаливо отчитывались перед старшим товарищем в своей, пусть совсем маленькой, работе для будущего пионерского отряда. Они волновались и потому, что этим товарищем был Миша Самохин, только вчера вернувшийся из Сальских степей, откуда он пригнал для колхоза коров и привел лошадей. Они волновались, когда Миша назвал их «молодцами», волновались, когда Гаврик отвечал
