– Франекер, – сказал мистер ван дер Эйслер, проскакивая городок с освещенными витринами, и выехал на главную дорогу, ведущую в Леуварден. Это автострада, догадалась Оливия, потому что, хотя временами вдали мелькали огоньки, вблизи дороги ничего не было. Он не заехал в Леуварден – предпочел его освещенным улицам прежнюю автостраду, но ненадолго. Вскоре он свернул на узкую мощеную дорогу. Как Оливия ни вглядывалась, ничего не было видно.
– Поля, – коротко объяснил мистер ван дер Эйслер. – Сельская дорога.
Он хорошо знал путь, и это было кстати, потому что на редких пересечениях дорог нельзя было различить никаких знаков. Леуварден остался недалеко, но Оливии казалось, что они очутились в каком-то глухом месте. Наконец сквозь снег она разглядела огни, а он снизил скорость при въезде в деревню – ряд домишек, освещенная лавка, смутные очертания церкви. Еще один переулок, и они пронеслись мимо резных железных ворот на кирпичных столбах и остановились перед домом. Темнота и снег мешали Оливии рассмотреть дом, она только отметила, что фасад с освещенными окнами солидный. Они поднялись по двум ступенькам, прошли под аркой входа. Ахилл прыгал рядом с ней, мистер ван дер Эйслер с Нелл на руках чуть не наступал на пятки.
Как только они подошли ко внутренней двери, им открыл высокий костлявый старик. Мистер ван дер Эйслер опустил Нелл на пол, похлопал старика по плечу и заговорил.
Оливия иногда выхватывала знакомые слова, но о чем шла речь, не понимала. Вдруг мистер ван дер Эйслер перешел на английский:
– Оливия, это Тобер. Он служит в нашей семье целую вечность, он появился у нас еще до моего рождения, Тобер – часть нашей жизни.
Оливия протянула руку и сказала:
– Здравствуйте. – Она чуть удивилась, когда Тобер ответил ей на вполне сносном английском.
Нелл обняла старика, потом они разделись и пошли через холл к широкой двойной двери. Нелл повисла у старика на руке, Ахилл степенно вышагивал рядом.
Прямо как дома, подумала Оливия. И будто сказала эти слова вслух, потому что мистер ван дер Эйслер отозвался:
– Нелл бывает у нас каждый раз, когда приезжает в Голландию, а что касается Ахилла, то он считает, что здесь его второй дом. Так оно и есть.
Тобер распахнул двери, и взгляду Оливии открылась просторная, величественная комната с высокими узкими окнами, почти скрытыми за шторами из плотного рыжевато-коричневого шелка. Стены были затянуты таким же шелком, причем панели разделялись белыми колоннами. Шелковистые ковры покрывали паркетный пол, возле стен стояли массивные горки с изогнутым верхом, а над гигантским камином поднималась вытяжка. Музей, подумала Оливия, но тут ее взгляд отметил удобные кресла, столы с красивыми настольными лампами, стопку книг на тумбочке у дивана, моток ниток на низком табурете и полосатую кошку, клубочком свернувшуюся в кресле. Может, и музей, но обжитой, теплый и приветливый.
Нелл кинулась к даме, сидевшей у камина, большая рука мягко подтолкнула Оливию в плечо, и она волей-неволей последовала за девочкой. Дама встала, нагнулась поцеловать Нелл и сделала несколько шагов к ним навстречу.
– Хасо, какое счастье видеть тебя, мой милый. – Она подставила щеку для поцелуя. – А вы Оливия. Добро пожаловать, дорогая, я всегда рада гостям.
Она с улыбкой протянула Оливии руку. Они были одного роста. Старая дама была все еще красива – ярко-голубые глаза, густые седые волосы, зачесанные ото лба, внушительная фигура.
– Как доехали? У нас в это время всегда самая неприятная погода. Перед тем как подняться наверх, вам надо выпить кофе, а тебе, Нелл, дадут теплого молока с твоими любимыми маленькими печеньицами.
Принесли кофе, и Оливия, сидя рядом с хозяйкой у пылающего камина, чувствовала, что по крайней мере в этот момент она счастлива. Мистер ван дер Эйслер сидел в большом кресле с подголовником, рядом на стульчике примостилась Нелл, а у ее ног дремал Ахилл. Оливия улыбнулась мистеру ван дер Эйслеру, он в ответ тоже улыбнулся доброй, но отстраненной улыбкой.
Вскоре жена Тобера уже провожала Оливию наверх. В этой маленькой плотной женщине в черном было легко признать старую служанку семьи. Удивительно, думала Оливия, поднимаясь вслед за ней по широкой лестнице, но в нашем современном мире семья мистера ван дер Эйслера не испытывает недостатка в прислуге. И в лондонском доме, и здесь у него есть все, что надо. Может быть, этот дом принадлежит его матери? Может быть… Она, наверное, узнает об этом, пока будет здесь жить.
Ей с Нелл предназначались смежные комнаты и ванная на двоих. Обе комнаты, в нежных пастельных тонах, были обставлены очаровательной розовой мебелью. Проведя рукой по черненой поверхности тумбочки, служившей туалетным столиком, Оливия убедилась, что дом содержится в идеальном порядке. Она с нетерпением ждала утра, чтобы рассмотреть здание снаружи. Нелл дернула ее за рукав, возвращая к реальности. Они привели себя в порядок и опять спустились вниз. Оливия заметила, что здесь Нелл стала совсем другой – смеется, прыгает. Полная противоположность тому несчастному, задерганному ребенку, которого она видела в Амстердаме. Наверное, когда мистер ван дер Эйслер и Рита поженятся, он это исправит.
Когда они вошли, он прервал разговор с матерью и просто сказал:
– Мы будем рано обедать, потому что мне нужно уезжать. Оливия, проходите, садитесь, вот напитки, выпейте. Нелл, Анке сделала твой любимый лимонад, и я думаю, что на этот раз тебе можно не ложиться спать, а пообедать вместе с нами.
Он был вознагражден объятием и поцелуями Нелл.
– Ты самый лучший на свете дядя, – воскликнула девочка. – Хорошо бы я всегда жила с тобой, а в Англии – с бабушкой.
Его мать ласково сказала:
– Ты же будешь скучать по маме, liefje.
– Не буду, ее все равно никогда не бывает дома, только эта ужасная юфрау Схалк. У нее бородавка…
– Но ведь мама может найти кого-нибудь без бородавки.
Нелл помотала головой.
– Я скажу маме, – пообещал мистер ван дер Эйслер, – может, ей удастся кого-нибудь найти, с кем тебе будет хорошо в ее отсутствие.
– Это Оливия! – радостно закричала Нелл. – Ты согласна? Ох, ну скажи «да»!
Мистер ван дер Эйслер ровным голосом проговорил:
– Нелл, Оливии надо возвращаться домой, к маме и бабушке.
Оливия видела, как скривилось маленькое личико, еще немного – и девочка расплачется, поэтому громко сказала:
– Послушай, ты же можешь ко мне приезжать, у тебя так много каникул.
Мистер ван дер Эйслер с энтузиазмом заметил:
– Блестящая идея. Мы еще об этом поговорим. Но вот, я вижу, Тобер пришел сказать, что обед на столе. Я уверен, вы проголодались.
Обед проходил в великолепной комнате. Высокие окна смотрели в сад – так предположила Оливия. Мебель была старинная, массивная, на стенах висели потемневшие портреты владельцев, взиравших на суп из сельдерея, жареную утку и искусно разукрашенный торт из мороженого, заказанный в честь Нелл.
Беседа текла легко, но за столом задерживаться не стали: Нелл клевала носом, и Оливия предложила отвести ее спать.
– Конечно, – согласился мистер ван дер Эйслер. – А как только освободитесь, приходите в гостиную.
Итак, Оливия отвела Нелл наверх. Пока девочка раздевалась, Оливия наполнила ванну, быстро помыла Нелл и уложила в постель уже сонную. Даже освободившись, Оливия не торопилась вниз: сыну и матери есть о чем поговорить. Она не знала, сколько он еще пробудет здесь, он ничего не сказал Нелл, когда девочка поцеловала его перед уходом. Оливия побродила по комнате, подкрасила губы, снова стерла помаду и наконец медленно спустилась на первый этаж. В холле мистер ван дер Эйслер надевал пальто.
– А вот и вы, – весело сказал он, – как раз чтобы попрощаться.
