– И как же ты намереваешься вытащить ее из Наледи? – удивился Альфар. – Бесон смог проникнуть сюда, потому что не было тебя. Но как ты собираешься справиться с ним в его замке? Это невыполнимо.
– Невыполнимо, если ворваться с грохотом, как Гело. Но можно проделать это скрытно, посреди ночи. Видишь ларь у дверей? Его содержимое добыл Джудекса, потому-то я и отправился за ним. С помощью того, что лежит в ларе, я смогу пробраться в Наледь.
Некрос направился к дверям, но на полпути остановился.
– Почему ты так смотришь на меня? – спросил он, поворачиваясь.
Альфар прикоснулся к ране на лбу, сморщился, привычным жестом разгладил усики и произнес:
– Ты упустил из виду остальное не потому, что занимался шаманом. Ты влюбился в эту девицу, вот в чем тут дело.
– Тебя зовут Зоб, – сказал Некрос Чермор. – Зоб. Это твое имя, ты понял? Мне кажется, оно тебе подходит. И теперь, если я произнесу «Зоб», ты будешь поворачиваться ко мне и слушать, что я скажу. Ты будешь подчиняться мне или тому человеку, на которого я укажу. Но если вдруг этот человек прикажет тебе убить меня или причинить мне какой-нибудь вред, ты убьешь его. Запоминаешь, Зоб? Запоминай хорошо. Ты не можешь причинить мне вред, а если мне угрожает опасность, ты должен помочь мне, даже если я ничего не приказывал. Ты будешь повиноваться моим приказам, но так, чтобы их выполнение не нанесло мне вреда. Наконец, ты должен сохранять свое существование, но лишь постольку, поскольку это не нарушит мои приказы и мою безопасность.
Полдня Чермор провел в уединенном дворике Острога, занимаясь с личем. Он то погружался в световой тоннель, заставляя Зоба выполнять команды, то приказывал ему самостоятельно повторять движения. По указанию чара из темниц для смертников привели трех заключенных. Чермор пообещал, что отпустит их, если они останутся живы. Их по очереди расковывали и давали в руки короткий меч. Теперь три трупа лежали на краю двора, вороны уже слетелись к ним.
Лич повиновался все лучше. Конечно, он слушался Некроса с тех пор, как аркмастер схватил оторвавшуюся от сознания Джудексы нить, но теперь Некросу удалось добиться от него большего проворства. К тому же лич научился проявлять самостоятельность в пределах тех приказов, которые Чермор отдавал ему.
Привели еще заключенных, и Некрос приказал им сразиться с Зобом всем одновременно. Когда к трупам на краю двора добавилось еще три, Чермор и лич направились к тюремной кузнице.
Вход в кузницу располагался под стеной Башни Мух, центрального строения Острога. Башня эта, если смотреть с некоторого отдаления, представлялась окутанной призрачным темным облаком. А если подойти вплотную, начинало казаться, что вокруг снуют
Голый по пояс мастер Бонзо, служивший еще деду братьев Черморов, занимался новыми тисочками для суставов. Наморщив лоб, жилистый сутулый кузнец склонился над верстаком, сжимая в широкой лапище молоточек, постукивал по крошечным узорчатым завитушкам на боковой поверхности зажимных губок. Рыжая клиновидная борода мастера подрагивала при каждом ударе. Вокруг, неслышно звеня, клубились мушки – кусочки разорванных болью душ убитых рабочих.
В углу с потолка свисала ржавая цепь, к концу которой крепилась клеть с толстыми прутьями. Солома, покрывающая ее дно, пропиталась кровью так, что превратилась в слипшуюся темную массу. Множество мушек ползало по ней.
В тромпе, закачивающей холодный воздух, булькала вода. От горна шел жар, в его потоках казалось, что закопченные полки на стенах кузницы колышутся волнами. Полки эти прогибались под тяжестью многочисленных клещей, пробойников, клиньев и напильников, скребков и фильеров, гравировальных резцов, чеканов и штампов. Бонзо особо гордился своими наковальнями и молотками: у него были наковальни со всевозможнейшими вырезами и вставками для ковки фигурных предметов, и молотки для самых разнообразных работ – кувалды, молоты-секачи, молоты-пробойники и молотки-зубила.
Раньше источником железа для кузнецов Форы была болотная руда, которую вычерпывали ковшами со дна топей, что тянулись на юг от Шамбы. Ее приходилось долго сушить, обжигать. Металла было мало и получался он низкого качества, на что Бонзо часто жаловался. Все изменилось с появлением гноморобов. Некрос даже помнил тот день, когда для каких-то своих нужд посетил Приорат и случайно увидел там Доктуса, который привел с собой однорукого карлу. Тот заявил приосам, что от подножия Шамбы тянется
Когда Некрос вошел, Бонзо недовольно оглянулся.
В Форе хватало кузнецов: инструментальщики, бронники, щитники, секирщики и ножевщики – большинство из них работало на цех оружейников, – гвоздевщики и косари. Бонзо отличала особая страсть. Он был пыточником – конечно, не тем, кто пытает, а тем, кто делает для этого инструменты. Мастер Бонзо обладал разнообразными умениями, владел искусством гравировки, инкрустации и даже скульптуры. Однажды он, смущенно теребя рыжую бородку, вручил Некросу выкованную из металла фигуру размером с ладонь – женщину в шиповой рубахе. Некрос отдал ее брату, и фигура до сих пор украшала стол Альфара.
– С железом нужно обращаться, как с прекрасной девой, – говаривал Бонзо, на памяти Некроса приближавшийся к женщинам лишь для того, чтобы испытать новое приспособление. – Железо поначалу представляется нам неуступчивым и строгим, но добавь немного огня – и оно станет мягким, как воск. Когда вам кажется, что оно отказывается подчиняться, не надо сердиться на него и колотить в гневе. Нужно найти к нему правильный подход, приласкать – и тогда оно будет ваше… – так любил говорить мастер-кузнец, выковывая шипы для железной рубашки, которую вскоре предстояло надеть на какого-нибудь узника или узницу. Перед тем как передать новое устройство палачам, его необходимо испытать, проверить размеры, длину шипов и игл, а если речь шла о новых тисках, соотнести силу нажатия с силой боли. Бонзо пытками не занимался, но в подвешенной к потолку клетке часто сидела жертва, на которой он проводил испытания.
