Солдат хмыкнул.
– Заметил, а? Я пошел, штоб спросить кой-чего, а после услыхал, как ты ей про паутину толкуешь, ну и стал там за лестницей сломанной. Но ты не думай, как ты ее поприжал – я слушать перестал. Отвернулся сразу, а потом и назад пошел. Та рыбина деревянная, дукс… Што оно такое? Откуда взялось? Навроде корабль, но почему возле Горы он…
– На нем сюда гномы прилетели, – ответил Эльхант. – Карлики такие, они под Горой живут.
– Как – прилетели? Не могет быть, чтоб такое…
Идущая впереди Лана остановилась, и солдат замолчал.
Эльхант достал квадрат кожи, прислушиваясь к шуму, что доносился с другой стороны холма, положил на землю. Втроем они присели вокруг рисунка.
– Не пойму я, – проворчал Орхар. – Что это за каляки? – Махнув рукой, он отошел к голему, который стоял с оружием на изготовку.
– Как раз сворачивать пора? – спросила амазонка.
Эльхант упер палец в сетчатое пятно возле истрепанного края.
– Да. Прямо за холмом.
Они стали подниматься, обнажив оружие: шум, доносящийся с другой стороны, настораживал. С вершины открылся пологий склон, опушка Леса-Шептуна, возле нее – большое селение, а между селением и холмом – кладбище. Дома были трудноразличимы: плесневелый туман, будто низко опустившееся облако, стоящее на множестве расплывчатых столбов, скрывало их. Оно медленно приближалось, вяло переставляя ноги-столбы. В селении никого не было видно, на кладбище все застыло, лишь колонны болотной зелени двигались между могилами, заполняя воздух хлопьями не то тины, не то водянистого мха. Накрыв все селение, до могильных камней облако только добралось, большая их часть оставалась свободной, лишь дальние заволокла блеклая хмарь.
Под холмом стояла хижина с покатой соломенной крышей и распахнутыми дверями. Вокруг – голая или заросшая невысокой травой земля.
– Ну и где паутина твоя, дукс? – спросил Орхар недоверчиво. – Нету тут ни…
Из хижины донесся крик.
– Туда! – скомандовал Эльхант и побежал.
И услышал удивленное оханье солдата, скрипучий голос Кучека…
Он остановился на мгновение, оглянулся: вершина была далеко, три фигуры, спешащие по склону, маячили на фоне неба. Агач слетел вниз с такой прытью, что и сам не заметил, как очутился у домика. Спутники не преодолели даже половину склона.
– Эльхант! – прокричала Лана.
Септанта решил, что разберется с этим позже, и шагнул к распахнутой двери домика, где скорее всего обитал кладбищенский смотритель – обычно это был бард или молодой филид, помогающий друиду отправлять ритуал погребения и выполняющий другую работу. Лана с Орхаром быстро приближались, позади тяжело топал голем. Из двери донесся шум, Эльхант поднял кэлгор. В домике было полутемно – смутный силуэт возник там, и тут же звук шагов донесся со стороны кладбища. Септанта повернулся боком к дверям, чтобы в поле зрения оставались и они, и могильные камни.
Это оказался железнодеревщик в кирасе. Он пятился, волоча что-то. Лана остановилась рядом, тут же подбежал Орхар.
– Как ты успел… – начала она и смолкла, увидев фигуру, которая теперь целиком выступила из домика, вцепившись в длинные патлы того, кого тащила за собой.
– Седобородый! – рявкнул Орхар, показывая в сторону кладбища. – Мертвяк…
Услыхав голос, железнодеревщик бросил тело филида и повернулся. Лицо его было синим, губа отвисла, глаза запали, на груди – запекшаяся кровь. Ни слова не говоря, он потянул из ножен меч, но Эльхант ткнул кэлгором – и чуть не упал головой вперед. Мертвое тело, влажно хлюпнув, отлетело так, что ударилось о дверной косяк и почти сломало его вместе со стеной – бревна затрещали. Орхар крякнул, Лана ахнула. Мертвец свалился на землю, а Септанта с удивлением поднял меч, разглядывая его и свои пальцы, крепко сжимающие рукоять.
– Я… – начал он, и тут сбоку полился знакомый голос:
– Снова ты, живой? Я спустился за тобой в брызги Полномастии. Ты… – Эхо, донесшее отголоски слов из какого-то иного, мрачного мира, смолкло.
Септанта, Лана, Орхар и подошедший Кучек обернулись к седовласому существу, что приближалось со стороны кладбища. Позади него облако эфирной плесени двигалось, шевеля призрачными столбами, переставляя их, подтягивая свое расползшееся осклизлое тулово и заволакивая пространство. В каждой 'ноге' была фигура, которая, качаясь из стороны в сторону, шла по кладбищенской земле.
Мертвоживой друид молчал, темными поблескивающими глазами уставившись на Септанту. Агач скосил глаза на обруч, охватывающий плечо. Мертвец вдруг качнулся, будто тот, кто управлял телом, покинул его, не справившись с изумлением. Бывший друид стал заваливаться на спину, ноги подогнулись – и сразу вновь распрямились.
– Мир. Мир у тебя! – прошелестело холодное эхо. – А тело Октона, живой? Ты нашел и его?
Мракобестия широкими шагами устремилась к агачу, вытянув руки, чтобы вцепиться в золотой круг. Эльхант отпрянул, взмахивая кэлгором, и тут же серп на конце длинного древка, описав дугу, опустился на голову мертвеца.
В этот раз не было беззвучного воя и прозрачных червей, произошло нечто другое: тело сложилось, вмялось само в себя, а после растеклось блином пены, крупных пузырей, густой жижи. Масса белого света распалась отростками; стремительно вытянувшись, они плеснулись обратно к кладбищу, разошлись веером – каждый достиг одной из могил и впился в нее, зарылся под камень.
