– Но как эти големы работают? – удивился Септанта. – Откуда знают, что им делать?
Купол, состоящий из узких железных балок и толстого стекла, притаился в укромной низине между невысоких гор. Их пологие склоны заросли буйной зеленью. Солнечные лучи расплывались в мутно-белых стеклянных квадратах, накрывая мастерскую рассеянным теплым светом. В дальнем конце на деревянной станине лежал ковчег, не похожий на те, что сражались с лодками солов. Вернее, напоминающий лишь один из них – тот, что стремительно летал кругами, оставляя позади струю сине-зеленого пламени, а после исчез в огненной вспышке. У машины были крылья – натянутая между деревянных ребер жесткая кожа, – хвост- киль, гордо изогнутая 'шея' и три сиденья на покатой 'спине'.
Эльхант и мудрый мастер стояли под одной стеной, ковчег – под другой; между ними из стороны в сторону прохаживались два голема. Приземистые, очень широкие, они, как понял агач, состояли из дерева и глины, поверх которых шли сплошные железные заклепки, вроде доспеха железнодеревщиков… да только этот доспех невозможно было снять. Квадратные головы сидели прямо на угловатых плечах, глаза – не дыры, как было у Кучека, но стеклянные полусферы, защищенные железными решеточками. Пара коротких металлических столбов тяжело переступала по полу, между ними медленно вращался зазубренный край утопленной в тело шестерни. Големы скрипели, гудели и лязгали. С каждым шагом из узкого отверстия в темени выстреливала струя пара. Руки их, движущиеся в плечах, но без локтевых суставов, заканчивались стволами огнестрелов. На правой было по одному стволу с раструбом на конце, на левой – множество узких, соединенных парой круглых железных лент.
Рядом с агачем и мудрым мастером стоял молодой гном, облаченный лишь в штаны и белый фартук на голое тело. Его светло-рыжая бородка была заплетена косицей, а длинные волосы стянуты в хвост. Гнома звали Патлок. Левый глаз его часто подергивался.
– Здесь все на м-магии, – пояснил он. – М-мы больше двух лет… Эх! Основа – м-матрица, как это я ее н-называю, она управляет, э… оперирует. Корневая м-магия, а над нею поставлен н-набор рабочих заклинаний. М-много. Одно – руки, другое – ноги, еще те, что внутреннюю механику держат… Есть заклятье 'свой – чужой', оно реагирует на внешний вид приближающегося объекта, это уже оптика, линзы т-там у него в глазах, в-видишь? Подсоединенные устройства: глаза, огнестрелы… А м-можно ствол с руки снять и, д-допустим, блок п-подъемный закрепить, лебедку… Только н-надо на них свои заклинания п-поставить, ну, не прямо н-на них, а на съемный диск, во… – он достал из-под фартука глиняный кругляш, испещренный бороздками. – Вот эти значки, это заклинание и есть, в к-котором записано, как с лебедкой управляться. А в-вон у голема между глаз, гляди, щель. Считчик, как это я его н-называю. Диск в него к-кладешь, там игла, легкая совсем, прыгает п-по глине… ну он счи… считывает. Заклинание в базу в-входит, и голем тогда уже знает, как лебедку крутить или что т-там еще… Но это т-только в первый раз когда ставишь, а п-после оно в базу откладывается, и дальше уже он п-помнит, сам настраивается. А вот летун… – гном говорил возбужденно, чувствовалось, что ему нечасто удается найти кого-то, кто станет слушать. – В летуне, там неезум стоит, это уже – о! – оно умное, само себе на уме, хоть и шаловливое, к-конечно: Птица! Она…
– Я ничего не понял, – перебил Септанта, поворачиваясь к мудрому мастеру. – Что такое неезум?
– Так 'неестественный разум', п-понимаешь! – вскричал Патлок. – Заклинание, т-такое сложное, что уже и разумное. Птица-5, потому что пятая… м-модель пятая, как это я ее н-называю. На летун мы его… – он махнул рукой в сторону крылатого ковчега. – Ее на летун п-поставили! Долго п-пришлось… – Он замолчал, когда сзади раскрылась дверь, и в мастерскую вошел добрый Алоник. Приблизившись к Истлану, он зашептал что-то. Патлок тем временем направился к големам, которые разом встали, скрипя и лязгая, развернулись и подняли огнестрелы. Стеклянные глаза под железными сеточками зажглись – и погасли. Гном подошел к каждому, коснулся чего-то на плоских брюхах. Вращающиеся между ногами шестерни остановились.
– Не буйный? – переспросил Истлан. – Хорошо, приведите его.
– Вы не сказали мне ничего о солах, – напомнил Септанта, наблюдая за тем, как Патлок, раскрыв деревянную крышку на боку ковчега, копается в его внутренностях. – Кто они?
– Не рассказали, потому что сами мало знаем о них. Шамба'Ла – нечто огромное, летающее в облаках. Оно никогда не опускается ниже, а ковчеги не могут подниматься столь высоко. Солы живут там. Они иногда приближаются к нашим островам, но раньше не нападали. Хотя бывало, что их лодки – видимо, разведчики, – подлетали так близко, что нам удавалось сбить некоторые. И вот теперь… мы не можем знать точно, что солам нужна именно Слеза Мира. Но мы полагаем, они пришли за ней.
– Сколько всего жемчужин? И где мне найти остальные?
– Мы знаем лишь про две, – ответил Истлан. – Но, возможно, их три или четыре. Некогда Владыка Октон вынул их из обруча и отдал кому-то из верховных магов. Тогда было несколько магических цехов, каждым управлял такой маг. Цех холодной магии, теплой, мертвой, а еще – вещественной или механической, которой правил Доктус. В 'Хрониках Исхода' наш мудрый летописец Бьёрик писал о них. Других аркмастеров звали Гело Бесон, Некрос Чермор и Сол Атлеко. Все, кроме Доктуса, статую которого ты видел в Цитадели, хотели заполучить Мир после смерти Октона. Владыка скрылся, воспользовавшись нашим ковчегом, одним из первых двух. Доктус покровительствовал нам, с его помощью мы строили их, и он был единственным, кому Владыка доверял. Так и вышло, что Октон отправился на ковчеге. Его сопровождала команда юных гномов. Те, кого ты встретил в подземельях, – их потомки. Во всяком случае, я полагаю, что это так. Когда Владыка улетел, в землях, где он жил – и где когда-то обитали мы, – началась магическая война. Наши предки вместе с Доктусом покинули их на втором, большом ковчеге, а затем попали на Мидерские острова и обосновались здесь. Ну а что произошло на западе, откуда прибыли предки, – этого не знаем. Хотя такие вот небольшие летуны могут преодолевать значительные расстояния, да к тому же очень быстро, и наши разведчики… Но на западе, где лежит большая земля, – очень опасно. Кажется, там все или почти все подчинено солам. Там… происходит что-то страшное. На севере же лежит другая страна, отделенная широким проливом. За ним живет странное племя белокожих. Не таких, как солы: кожа обитателей севера совсем белая, как чистый снег. Мы знаем, что среди верховных магов, которым Владыка раздал Слезы Мира, был один, повелевавший магией холода. Видимо, он покинул западную землю, как ее покинули и мы с Доктусом, но со своими приспешниками отправился на север. Скорее всего вторая Слеза у него – найдешь ее там. Этот летун… искусный Патлок, ты разобрался с неезумом?
– П-птица… – напряженным голосом откликнулся гном, все еще копавшийся в ковчеге. – Она шалит. Но я ввел в нее н-направление… на север, все время на сервер… М-мы здесь…
Дверь позади мудрого мастера и агача раскрылась. В мастерскую, пятясь, вошел помощник, а следом, низко нагнувшись и все равно зацепив притолоку головой, втиснулся голем.
– Кучек? – удивился Септанта.
Когда тот миновал дверь, стало видно, что его торс и плечи обматывают цепи, и сзади за них держится почти дюжина гномов.
– Появился на Прибрежной площади, – пояснил Алоник. – Схватил за киль лодку солов, когда она низко опустилась, и разбил о камни! А потом пошел, ничего не замечая. Все бормотал про Эльханта, что должен
