Тихонов надолго присосался к горлышку и опустошил емкость. Как ни странно, после этой процедуры он опять стал трезвым.
– Ну, что он там сказал? – с вызовом спросил он. – Про меня, наверное? Что это я его зарезал? Если ты пришел вымогать деньги за эту информацию, то хочу тебя разочаровать. Я на шантаж не поддаюсь. Можешь идти к ментам и все им рассказать.
– Я не шантажист. А деньги вы действительно должны, только не мне, а фирме.
– Ладно. Ладно. Ну, что ты там услышал?
– Перед смертью Чебоксаров сказал буквально следующее: «Передайте Сереге… ».
– Сереге, это мне что ли?
– Не знаю.
– И все?
– И все.
– А дальше?
– Не успел. Умер.
Тихонов встал, подошел к столу, нагнулся, достал из-за тумбочки еще бутылку и воткнул в нее штопор.
Он шумно вытащил пробку и спросил:
– Будешь?
Я пожал плечами. А почему бы и нет?
– Давай.
«Те» как-то не произнеслось, на «ты», так на «ты».
Он достал вторую бутылку, откупорил и протянул мне. На стаканах что ли экономил? Мы принялись пить из горлышка и молчать.
Вино было настолько кислое, что сводило челюсть. Я посмотрел на этикетку. Франция.
– Я ему говорил, – наконец заговорил Тихонов, – что он зря связался с Захаровым. Захаров подонок, и друзья у него все подонки. Они его кинут, – он встрепенулся. – Вот он и след! Убийц нужно искать в его новом окружении!
Я вздрогнул. Застучало в висках.
– Какого Захарова ты имеешь ввиду?
– А у нас тут один такой орел. Олигарх местный. Всех скупил и Чебоксарову голову заморочил. Втянул в какую-то авантюру. Козел.
– ОАО «Аспект»?
– Именно. Уже познакомился?
– Пока нет.
– Вот там пускай менты и копают. Надо подкинуть идею.
Опять повисла тишина.
Со мной случился кризис. Опять Захаров! Это какой-то бред. Прошлое наступает на пятки. Я даже боялся спросить у собеседника, при чем тут Захаров. Вспомнилось, как Чебоксаров рассказывал о том, что он чего-то там проплатил и что-то подписал. «Вы обо мне еще услышите»! Вот и услышали.
– Он вообще не разбирался в людях, – продолжил свою речь Тихонов. – Кидался на блеск и цацки. Пытался вращаться среди крутизны. Да и сам был такой же. Пургомет!
Я понял, что его прорвало, что он не остановится, пока не выскажется.
– Хотя, нет. Нельзя сказать, что он пускал пыль в глаза специально. Просто у него был комплекс. Он плохо себя чувствовал без крутых машин, бирюлек и престижных знакомств. Ему было неуютно. Его тошнило, если он выпадал из обоймы. В таких делах я был для него не авторитет. А вот Захаров – пример для подражания. Он думал, что если ему удастся залезть в эту компанию, бюджет и политику, то это шаг вперед. Хотя, чего там говорить, были мы там. Еле ноги унесли.
Тихонов понизил голос и придал лицу загадочное выражение.
– Одно время мы работали в команде губернатора. Неплохие деньги имели. Снабжали область ГСМ, пока Чебоксаров не поругался со всеми, с кем можно. И когда встал вопрос, с кем я, с Чебиком или с крутыми. Я выбрал его. Дурак. Я пришел к Макарычу (это губернатор) и говорю: «Извини, но я друзей не предаю. Мы с ним пятнадцать лет отпахали, а твои шестерки мне никто». Поругался, конечно. Да чего уж там. Хотя, справедливости ради нужно сказать, что Макарыч Кольку изначально не любил. У них была взаимная неприязнь.
Тихонов опять допил бутылку. Куда в него столько лезет? Как будто стремясь удивить меня еще сильнее, он откупорил две новые емкости, одну без разговоров поставил около меня, достал откуда-то с полки коробку конфет и только потом предложил сходить в туалет.
Мне было интересно, присутствует ли у него художественная роспись по сантехнике, как в офисе его бывшего напарника. Если бы это оказалось так, то можно было бы говорить о клинике и общей территориальной тенденции.
Рисунков на дне писсуаров и унитазов (я специально заглянул в кабинку) не оказалось. Значит, это было эксклюзивное изобретение покойника.
На обратном пути позвонил Аркашка. Мелодией звонка я установил танец с саблями. В аэродинамической трубе коридора она зазвучала тревожно и нелепо. Чтобы Тихонов не услышал нашего разговора, я отстал.
– Ну, как вы там? – спросил мой верный спутник.
– Общаемся.
– Конструктивно?
– Он пьян.
– Да ну?
– Мало того, мы пьем вместе.
– Ему же нельзя, он же закодированный, – с непонятной интонацией сказал Аркашка. То ли он радовался, то ли злорадствовал.
– Ему это пофиг.
– Долго еще?
– Я позвоню.
Тихонову ходить от рабочего места до туалета приходилось на пять шагов больше, чем Чебоксарову. Это точно. Я помнил цифры.
Конфеты оказались с коньяком. Тихонов подбрасывал их в воздух, ловил ртом и глотал, почти не жуя. Он что-то рассказывал, но я выключил звук и стал думать о том, как мне перевести разговор в нужное русло. Мне необходимо убедить его, что после смерти Чебоксарова он остался единственным правопреемником фирмы и должен держать обязательства. Я стал составлять предложение, но мне мешал звук его голоса с постоянно изменяющейся тональностью.
– Перед самым сезоном, – долетали до меня обрывки его говора, – он неожиданно вытаскивает из оборота миллион и покупает себе машину “Infiniti”. Я говорю: «Как ты можешь? Нам нужно закупать тетради в Архангельске, партнеры выставляют определенные обязательства. Нам как никогда нужны деньги». А он отвечает: «Сколько можно ездить на колуне? Надо мной уже все смеются». Это он «мерс» называет колуном. Потом, перед Новым годом, я тоже решаю вытащить деньги. Уже можно. Кое-как отстрелялись. Сезон прошел, все в порядке. Машины подорожали. Я говорю: «Мне чтобы купить такую же тачку придется вытащить чуть больше. А зачтемся одинаково». Логично я рассуждаю? Раз вместе выбрать деньги мы не можем, чтобы не просадить контору, значит нужно выбирать эквивалент. Согласен?
Я на всякий случай кивнул.
– А он встал в позу, и ни в какую. «Я выбрал лимон и ты тоже – лимон! А то, что авто подскочило, меня не парит». Понял?
Я кивнул, дескать, понял, и решил еще выпить. Мне понравилось. К кислятине оказывается, тоже можно привыкнуть. Особенно когда есть конфеты. Мне нужно было разбавить его монолог своими звуками. Как-то брать инициативу в свои руки. Начал с простого:
– А поговорить по-хорошему вы не пробовали?
– А как с ним поговоришь, если он меня за человека не считал? – повысил голос Тихонов. – Он же
