невменяемый. Ты в курсе, что он треть бюджета тратил на таблетки? У него этих комплексов куча была. Один из которых – страх смерти.
Я знал, что Чебоксаров был странным.
– Он уже все давным-давно спланировал. Поэтому и фирму делить со мной не собирался. Он за год до развода открыл левую контору «Канцторг» и стал потихоньку часть денег туда переводить. Это же настоящее воровство!
Я незаметно для себя выпил вторую бутылку. Мы опять сходили в туалет. Тихонов достал еще. Интересно, сколько их там?
– Но бренд «Бумторг» остался за вами. Помещение, склады, менеджеры. Я думаю, что ты все-таки остался в лучшем положении.
– Ха!! – вскричал Тихонов, – ха, ха! А ты знаешь, что он при помощи своего друга – начальника ГТС отобрал у меня все номера телефонов? Ты думаешь, что номера телефонов не бренд? Ты думаешь, что их ненужно было раскачивать? Они ведь остались у всех наших клиентов! Звонит по ним снабженец и попадает к Чебоксарову. Ему говорят: «Алло, все верно, мы вас обеспечим, правда, мы теперь по-другому называемся»! И кто после этого в лучшем положении? А?
Я не знал что ответить.
– Четыре дня назад, – гордо продолжил Николай, – я заплатил ему два миллиона рублей за название.
– Как? – опешил я.
– Вот так! Деньгами. Наличными. Он позвонил за неделю и сказал, что уходит из бизнеса и просит отступного. Обещал вернуть телефоны. Просил три с половиной. Сошлись на двух.
Я подумал, что теперь, после смерти Чебоксарова можно говорить что угодно.
– Он, конечно, немного угрожал, – будто прочитал мои мысли Тихонов, – кичился своими новыми друзьями. Я решил, что лучше заплатить. Вот, у меня и расписка имеется.
Он подошел к столу и взял два листа, скрепленных стиплером.
– Получается, что ты отдал ему деньги, а на следующий день его убили? – уточнил я.
– Да. Вот документ. Вот число, – он протянул мне бумаги. – Я заставил его переписать все номера купюр. В банке попросил выдать пятитысячными и тоже переписать. Вот все четыреста знаков, по возрастанию, там, где номера идут по порядку, стоит прочерк.
– А зачем? – удивился я.
– Чтобы не было никаких сомнений. В банке взял, тут же на руки ему отдал.
У меня в голове окончательно все запуталось. Я перестал понимать, кто из них прав, а кто – редиска. Хотя, наверное, всегда так бывает. У каждого своя правда.
Появилась вторая коробка конфет. Тихонов снова стал пьяным.
– Мне тут надоело, – сказал он. – Поехали ко мне. Поедим, выпьем еще немного винца, я тебе много чего интересного расскажу.
Я удивился. Как-то странно, незнакомый человек и сразу домой.
– Неудобно, – засомневался я. – У тебя там жена, дети.
– Жена уже полгода как эвакуировалась.
– Не знал. Я слышал, у тебя еще один ребенок недавно родился.
– Полтора года. Мальчик, – он опять отхлебнул из бутылки. – Когда у нас с Чебоксаровым началась война, он пришел к моей жене и выложил перед ней целый список всех моих баб. С датами и адресами. Там было все, что я сам, дурак, ему рассказывал. Где, когда, почему и сколько раз. Причем список получился немалый. Жена собрала манатки и свалила к маме. Совсем недавно разрешила первый раз детей повидать.
Я поверил, это было похоже на Чебоксарова. Выражение лица, с которым Тихонов рассказывал об этой истории, развеяло все мои иллюзии. Вначале мне казалось, что Тихонов помягче и с большей теплотой относится к своему бывшему напарнику, но теперь я понял, что ненависти там не меньше. Просто тот уже покойник, а по русской традиции их ругать шибко не положено.
– Поехали, – еще раз предложил Сергей. – Проводи меня хотя бы. Я ведь кодированный алкаш. Мне пить нельзя. Поэтому на сушняке и сижу. Боюсь на водочку сорваться. Побудь со мной. Мне до ночи продержаться, а там снотворное и на боковую. Завтра первым делом к своему наркологу. Я из-за Чебоксарова свою жизнь ломать не собираюсь. Мне семью вернуть надо.
Такая обезоруживающая искренность других путей не оставляла. Я согласился.
Мы решили допить оставшееся вино, (Там где-то завалялась еще одна бутылка), доесть конфеты и вызвать такси.
Арам Хачатурян гениальный композитор, в этом мне пришлось еще раз убедиться, когда заорал мой сотовый. Я извинился и вышел в коридор.
– Ну, как вы там? – спросил Аркашка.
– Собираемся ехать к нему домой.
– Когда?
– Минут через сорок. Он попросил проводить.
– Соображает еще?
– Пока да.
– Обязательно проводи. Говорили о деньгах?
– Пока нет. Хочу завести об этом разговор у него дома. В родных стенах человек расслабляется и становится более сговорчивым.
– Если не напьется. Позвонишь.
– Я могу и такси вызвать.
– Да ладно, мне не трудно.
Оставшуюся бутылку мы допивали под нейтральную беседу. У нас обнаружились общие темы. Мы были студентами в одно время. Нашлись даже общие знакомые. Например, Захаров. Я не стал распространяться о нашей дружбе, потому что Тихонов говорил о нем только плохое.
О деньгах я заговорил в такси. Мне показалось, что Сергея стало развозить, и я побоялся, что он выпадет в осадок уже в подъезде. Памятуя о пьяном, у которого все на языке я поднял эту щекотливую тему, чтобы хотя бы понять какое у него мнение на этот счет. Как и ожидалось, деньги возвращать он не собирался.
– Когда вы выдавали нам товарный кредит, директором «Бумторга» числился Чебоксаров. Моих подписей нигде нет. В то время я даже не был в штате. Так что судитесь с «Канцторгом» – он правопреемник. Хотя, судиться у вас никак не получится. Деньги мы вам отправляли на помойку, а накладных никаких не подписывали. Фигу что докажете.
Естественно, я знал об этом. Что толку взывать к совести?
– Тем более, – как будто подслушав мои мысли, продолжил собеседник, – я по полной программе отстегнулся. Эти два миллиона были у меня последними. Попробуйте поговорить с его женой. Она тщеславная. Пообещайте поставить ее во главе фирмы, помочь. А она пусть вернет долг хотя бы товаром.
Больше на тему долгов он говорить не соглашался. Ему опять вспомнилась молодость, мединститут, в который они ходили на дискотеки и какая-то Верка с родинкой на верхней губе. Мне было неудобно вот так сразу остановить тачку, хлопнуть дверью и скрыться. Я довел его до подъезда и поднялся на этаж.
На лестничной площадке было всего две квартиры, отделенные от внешнего мира общим тамбуром. Кивнув на соседскую дверь, Тихонов сказал:
– Это квартира Макарыча, нашего губернатора.
– И сейчас тут живет?
– Нет, стоит пустая. Он с нами со смертными теперь жить брезгует. Что ему госдач мало что ли?
Мы вошли в квартиру, довольно чистую для мужика, который уже полгода живет один. Евроремонт уже устарел, телевизор тоже. Чем-то сильно пахло.
Мы прошли на кухню.
– Не знаю, газом воняет? – предположил Тихонов.
– Похоже, – согласился я.
