Иона пожал плечами:
– Не знаю. Но давайте про грустное не говорить за этим прекрасным столом. Давайте выпьем за знакомство.
Хорошо посидели. Кременецкий с Пичхадзе говорили между собой, потом перешли в другую комнату. Иона слышал, как читали на еврейском Тору или еще другое священное, по тону было ясно. Старшие женщины между собой что-то обсуждали. А Иона с Софочкой перекинулся парой слов насчет передать соли. И все.
Иона под конец вроде сделал предложение, чтобы всем потанцевать, но ответа не получил.
Софочкина мамаша кривовато улыбнулась:
– Мы уже старые, а у Софочки от музыки и так голова кругом идет от шума – она музыкальный работник в пионерском доме.
В понедельник, не в свою смену, Пичхадзе пришел в «Националь» и пальцем поманил Иону в глубину гардероба.
– Ну, Иона, ты сильно понравился Софочке. Но еще главнее, ты понравился маме Кременецкой. Она в семье играет главную дудку. Ну как, рад?
– Конечно, рад. Скрывать не буду. И Софочка мне понравилась. Интересная девушка. Что дальше?
– А дальше то, что я прежде не выяснил у тебя главный вопрос. А теперь меня Хана Гедальевна спрашивает. Ты мне прямо скажи, Иона, ты обрезанный?
Иона засмеялся:
– Ой, не могу! Да не обрезанный я! Не беспокойтесь! Я ж советский человек. Это вы для анекдота спрашиваете?
– Ну тогда, ингеле, тебе от ворот поворот на первом шагу. Хана Гедальевна согласна только на обрезанного. Ей нужен настоящий еврей. У них семья такая, что ой-ой-ой на этот счет. Извини, моя вина. Нужно было про это сначала спросить.
Иона разозлился:
– Настоящий еврей! А я что, подделочный? У меня в паспорте написано.
Пичхадзе делает ему пальцем предупредительный знак:
– Ты тут не кричи. Хочешь, спрошу – если ты сейчас обрежешься, они тебя возьмут?
Иона оскорбился:
– Да я и говорить с ними не желаю! Ни на какой почве. Где видано, чтобы человеку условия ставили в подобном роде! Спасибо, конечно, но я обойдусь как есть. Без обрезания. Мне смешно, и только потому не обижаюсь. Бывают всякие люди. А вам насчет еврейства вообще стыдно рассуждать. У вас фамилия грузинская, и в паспорте записано, что грузин, а вы меня черт знает чем попрекаете.
Пичхадзе стал пунцовый:
– Ты щенок, мои предки эту фамилию носили испокон веков, а что у меня в паспорте записано – не твое дело! Я на паспорт плюю! Если тебе интересно. А на это дело не плюнешь, – и он ткнул пальцем себе в штаны. – У меня дед был раввином в Кутаиси. А я тут пальто всем раздаю. Я бы, может, тоже раввином был, если бы меня спросили.
Иона испугался, что старика удар хватит от наплыва воспоминаний.
Примерно через месяц в ресторан пришла Софочка. С подружкой – часов в двенадцать, когда обычно сходились перекусить, кофе и чай с пирожными.
Иона с Софочки снимал пальто, так чуть в обморок не упал от ее духов.
Софочка тихо поздоровалась с ним. И выходило по всем приметам, что она именно на него посмотреть и явилась. Потихоньку толкала подружку в бок и стреляла глазами в направлении Ионы.
Только тогда Иона обнаружил у Софочки большой недостаток – перекос с левого боку. Ступня идет внутрь, хоть ты что. Отсюда – хромота и перевалка в походке.
Иона сначала разозлился: хотели подсунуть кривобокую. А потом сам себя застыдил: она кривобокая, а ты кто? Она женщина, страдает от своего ущерба, может, плачет по ночам. Ей любви хочется, человеческой ласки, тем более мужского внимания. Обидно только, что его заранее не предупредили, не понадеялись на понимание с его стороны.
Так ли, сяк ли, через некоторое время Пичхадзе снова выступил связным:
– Иона, я с тобой должен поговорить по поручению Ханы Гедальевны.
Иона с улыбочкой:
– Ну, что еще отрезать надо?
– Брось ерунду городить. Она просит с Софочкой не встречаться, если Софочка пойдет с тобой на сближение. Она девочка своенравная, может и сама инициативу проявить. Как, еще не было ничего такого?
– Нет. Ничего не было. С того самого дня и не виделись, – Иона почему-то не признался в нечаянном свидании.
Как-то под вечер в воскресенье на Якиманке Иона встретил Конникова. Не виделись несколько лет. Иона давно забросил старую обиду. Кинулся к Василию Степановичу:
– Это ж сколько лет, сколько зим!
Конников вроде не обрадовался:
– Ёнька! Чего орешь? Здоровый? А я думал, ты загнулся.
– Что вы, Василий Степанович! Я теперь хорошо живу. Работаю в «Национале» гардеробщиком- швейцаром.
– Тоже мне, гордость. А я вот прогуляться вышел. Давай до «Ударника», там в скверике посидим.
Шли молча и сидели молча. Смотрели на людей – лето, хорошая погода.
Первый заговорил Конников:
– Мясная-Бульварная теперь Талалихина. Не знал?
– Не знал. Я газет не читаю, радио не слушаю. Хорошо, что в честь героя назвали.
– Хорошо. Вот так, Ёнька, один таран – и вечная слава. А я с комбината уволился. Прижало, двинуться не давали, я и ушел. Теперь на новой работе. В такси. Денег хватает. Людей вижу. А то раньше мясо да мясо. Аж в глазах кровило.
– Да, это хорошо. Я тоже по преимуществу с людьми. Я бы в такси с удовольствием пошел, но меня не возьмут – тяжелая инвалидность. Мне рекомендована легкая работа, – вздохнул Иона, не зная, как еще поддержать беседу.
– А я женился, – Конников как-то криво подмигнул. – На своей соседке. Ангелина – женщина хорошая. Я подумал, подумал, чего искать, квартира теперь вся наша. И обед тебе, и стирка, и уборка. Только она на рояль ругается – ей места мало для воздуха. А куда его? Жалко.
Василий Степанович поднялся и подал руку Ионе:
– Ну, пока. Я недалеко свиданьице назначил. Тайное. А ты тут посиди. Заходи как-нибудь, чайку попьем.
– Обязательно, – от всего сердца пообещал Иона.
С того самого вечера Ионе на голову стал давить рояль. Иона захотел его себе.
Куда ставить, зачем, не думал. Отправился к Конникову. Его дома не оказалось – Ангелина Ивановна встретила приветливо, напоила чаем.
Иона ей сразу выложил свою мечту:
– Продайте мне рояль. Он вам ни к чему, только мешает. А мне для дела.
Ангелина быстро согласилась, но велела прийти через два дня – узнает, какую цену можно взять и заодно тактично поставит в известность Конникова, чтобы без дополнительной обиды с его стороны.
Ну, в общем, выторговал Иона рояль. Приволокли его, поставили кое-как. Сошлась любоваться вся квартира. Смотрели из коридора, а в комнату никто и не втиснулся – рояль все место занял на себя. Иона придвинул кровать вплотную к шкафу – как раз чтобы пробраться мимо рояля, ни уже, ни шире. А обеденный круглый столик заранее поставил в комнату к Айрапетову – чтобы потом разместить.
Айрапетов поцокал языком:
– Ай какая красота! Молодец, Ёня. А стол куда?
Иона обвел взглядом комнату – некуда.
– Может, кто возьмет, я подарю. Даром подарю. Хороший стол.
