крест-накрест досками, стояло немного в стороне от других цехов.
До войны здесь сушили в больших печах деревянные ложки. Потом производство ложек на лагпункте прекратили. Сушилка так и осталась — без присмотра.
Уже прозвучал отбой. На территории обеих зон и в бараках стало тихо.
Марина стояла у стены прядильного цеха — в тридцати шагах от места свидания. Время от времени из-за туч проворно выглядывал узкий серп месяца, освещал потемневшую крышу старого здания, рыжую траву у его облупленных, грязных стен и поспешно нырял в клочкастые, темные тучи, рваным покрывалом затянувшие хмурое небо. Полуоткрытая дверь зияла черной щелью.
Там, в этом заброшенном помещении, ждет Марину человек, которого зовут Леха Птенчик. Марина о нем ничего не знала, кроме того, что он работает в сапожной мастерской. Это сказала ей Маша.
— Иди, бригадир, на свиданку, — смеясь и возбужденно блестя глазами, говорила она. — Приучайся помаленечку к нашей развеселой лагерной житухе. И — ничего не бойся. В крайнем случае — бей в морду… как тогда в третьем бараке.
Особенного страха Марина, конечно, не испытывала, но все же ее немножко лихорадило. Против воли, она весь вчерашний день только и думала что о предстоящем свидании. В бригаде никаких событий не было. Девчонки сидели спокойно, работали без особого подъема, но довольно усидчиво. Марина рассеянно отвечала на вопросы Маши и Вартуш, равнодушно записывала выработку и немного оживилась лишь после того, когда Маша сообщила ей, что об отправке несовершеннолетних ничего толком не известно.
Тек незаметно подошел вечер, и после отбоя Марина со своей помощницей направились к производственной вахте. Там дежурила знакомая вахтерша из заключенных. Она даже не поинтересовалась, зачем бригадир с помощником идут в производственную зону, и пропустила их.
И вот сейчас Марина стояла и думала: какой же он, этот Леша Птенчик? Она не стала расспрашивать Машу о нем — из чувства самолюбия: еще подумает, что боится! Смутно вставал перед ней образ здоровенного детины со зверским лицом и тяжелыми кулаками. Где она видела это лицо и руку с плотно сжатыми указательным и средним пальцами?..
А может быть, он другой? Может быть, это — маленькое, злое, гибкое существо с тонкими губами, птичьим носом и хищными пальцами? Ведь его кличка — «Птенчик»! Он стоит перед Мариной, и его узкое, бледное лицо кривится в недоброй усмешке. Это даже и не человек… Это какое-то неизвестное в природе злое насекомое… Как старик Карамазов. И вот через несколько минут она должна будет встретиться с этим насекомым с глазу на глаз.
Что он будет делать? Набросится на нее?
Она тряхнула головой:
— Ну, Маша, я пошла, — и коротко перевела дыхание.
— Давай топай… А в случае чего — я здесь рядом буду.
Марина махнула рукой и быстро прошла расстояние до сушилки.
Дверь чуть скрипнула, когда она задела ее. В помещении было тихо. Ни звука, ни шороха. Марина остановилась.
Тишина… Она прислушалась. Кажется, никого нет. Неужели не пришел? Это было бы самое глупое…
Постепенно глаза привыкли к темноте… Слабый свет от электрической лампочки, мотавшейся от ветра на соседнем столбе, проникал сквозь щели досок, которыми были заколочены пустые оконные проемы. У противоположной стены смутно различались очертания какого-то сооружения. «Наверное, сушильная печь, — догадалась Марина. — Но, кажется, здесь и в самом деле никого нет… Вот дурацкое положение! Выходит, не он меня ждет, а я его!».
Марина оглянулась. Тихо… Так тихо, что слышно, как шуршит у стены высокий сухой куст репейника.
«Может, он притаился где-нибудь и нападет сзади?..».
Но страха не было. Становилось досадно. Прошло еще несколько минут. Тогда стало смешно. Нож, бритва… Он просто разыграл и ее и Машу. Не пришел и вряд ли придет. Детина с лицом бандита!.. А тут, кроме затхлости и трухи, вообще ничего нет. Молодой человек или позорно опаздывает на свидание, или струсил выходить после отбоя из барака, — кажется, мужской барак даже закрывают на ночь, так что это совсем не просто — выйти на свидание! Ну что ж, придется, видимо, отправляться обратно — не удалось Маше «приключение».
Она постояла еще минуту, и вдруг у двери послышался легкий звук, словно хрупнуло стекло под чьей-то ногой. Марина обернулась. Темная тень на мгновение закрыла узкую щель полуоткрытой двери. Марина затаила дыхание, у нее сразу пересохло во рту. Она чутко прислушалась, пытаясь угадать движение вошедшего. Человек осторожно сделал шаг по направлению к ней и остановился. Марина слышала его неровное дыхание.
Так прошло несколько секунд. Марине показалось — час.
Птенчик молчал. Марина тоже. Наконец это ей надоело.
— Ну что? — спросила она и насторожилась.
Вошедший кашлянул, но промолчал.
— Вы что — простудились? — Марине стало досадно и смешно: он, кажется, боится к ней приблизиться. Вот так бандюга со зверским лицом! — Вы вообще-то намерены разговаривать или будете молчать?
— Значит, вы пришли? — Голос его звучал глухо. Это было уже ни на что не похоже.
— Что за дурацкий вопрос? Разве вы не видите, что я — здесь?
Вот так поклонник! Тот самый, с бритвой между пальцев! Интересно, что будет дальше? Должен же он, в конце концов, начинать свои объяснения в любви?
Но Птенчик не двигался с места и молчал.
— Послушайте, вы что — только и умеете безграмотные записки писать? Тогда я пойду, мне здесь нечего делать.
Из темноты послышался шорох, покашливание, и хрипловатый голос спросил:
— Говорят, вы москвичка?
— Ну, москвичка, — недоумевая ответила Марина.
— Я тоже москвич. — В темноте вздохнули. — На обувной фабрике работал. — Он помолчал. — А что, в Москве часто бомбежки бывают?
— Я больше года, как из Москвы, — сухо ответила Марина.
— Тоже, значит, мучаетесь здесь?
Марина пожала плечами.
— Послушайте, — сказала она, — вы правда Птенчик?
Собеседник переступил с ноги на ногу. Марина сделала шаг в сторону, споткнулась о какую-то доску и чуть не упала. Его крепкая рука подхватила ее.
— Зашиблись? — тревожно спросил Птенчик, — Тут, знаете, всякого хламу понавалено.
Марина рассмеялась. Он отпустил ее руку.
— Зачем вы написали мне эту глупую записку? Вас как зовут? Алеша?
— Ну да… Алексеем… Медведев…
— Так о чем вы, Алеша, думали, когда передавали Гусевой свое дурацкое любовное послание? Вы что — действительно влюбились в меня?
Она стояла близко от него, ощущала горьковатый запах сапожной кожи, и это почему-то успокаивало ее и внушало доверие к Алеше.
— Влюбился?.. — В голосе Алеши послышались тревожные нотки. — Да нет, извините, не могу я в вас влюбиться… У меня жена на воле… Ждет…
— Но, боже мой, да ведь вы сами писали, что потеряли покой и все такое! И еще обещались какую- то «хану» сделать.
— Это меня Мишанька натырил, — угрюмо произнес Алешка после некоторой паузы. — Ты, говорит, должен ее в сушилку позвать.
— Зачем?
— Подлец он потому что и сукин сын! — Голос Птенчика приобрел другое звучание, он уже не хрипел,
