много мелкой рыбешки.
Ширак сначала встал за спинкой стула, на который ему указал Макс, и только после повторного приглашения сел, не облокачиваясь на спинку и положив на колени руки.
— Вы, конечно, понимаете, что говорить о взаимоотношениях между родственниками с самими родственниками не очень-то ловко, — Макс располагающе улыбнулся, приглашая этим слугу в союзники. — И разумеется, мы никогда не используем информацию в ущерб полезному нам свидетелю.
— Я вполне понимаю, сэр.
Ширак поставил ударение на «вполне».
— Так вот, обрисуйте нам, пожалуйста, так сказать, местные отношения сторонним и беспристрастным взглядом.
— Конечно. Но было бы любезно, сэр, если бы вы подсказали, с чего именно начать.
— А с миссис Линч.
— Э… как говорил наш писатель Вольтер: «Ничего кроме правды о мертвых»?
Макс победно скосился на Блейка:
— Как же, великий мыслитель восемнадцатого века. — И его тут же разобрало: — В каждом произведении гениальные мысли. Ну, что ни возьмешь!
Слуга устремил на лейтенанта почти восхищенный взгляд.
— Так что она была за человек?
— Не очень приятный, приходится так сказать, сэр.
Макс сделал снисходительную отмашку, дабы Ширак больше не делал подобные оговорки.
— Капризный человек, сэр, — он вдруг произнес что-то красиво-музыкальное на своем родном языке. — У нас говорят: «Человек, который всегда придумывает виноватого».
— И кто же чаще им был?
— Кто подвернется, сэр. И терпеть не могла никаких возражений. Иногда доходило просто до глупостей.
— То есть постоянно портила людям кровь?
— Можно так сказать, сэр. Старая горничная из-за этого и уволилась. Хотя миссис Линч хорошо платила. И мне, в том числе. Справедливости ради, сэр, она не была жадной. Скорее наоборот.
— И случались крупные конфликты?
Ширака почему-то удивил этот вопрос, и он даже переместился на стуле.
— Как такое возможно, сэр? Разумеется, нет.
— А между собой? Я имею в виду ее кузин и кузена.
— Между собой они ладили. — Он чуть подумал. — Я бы сказал, вели себя солидарно.
— А, что-то вроде общего фронта.
— Примерно так, сэр.
Макс покивал головой и переменил тему:
— Она часто так поздно засиживалась в своем кабинете?
Простой вопрос не только не получил ответа, но и вызвал явные затруднения. Слуга молчал, глядя куда-то на середину стола… Потом медленно начал:
— Я был очень удивлен ночным звонком…
— Каким?
Тот запнулся как человек, сбитый с мысли. И произнес уже быстро:
— В половине первого мадам никогда раньше меня не вызывала.
— Вы хотите сказать, это слишком поздно для нее?
— Не совсем. Она придерживалась определенных правил. Ее капризы и мелкие издевательства сочетались с манерами. Вы меня понимаете?
— Не до конца.
— Ну, как бы с уважением к человеку.
— Ага, — произнес Макс, но было видно, что все равно «не до конца».
И Блейк решил облегчить ситуацию:
— Миссис Линч сочла бы продемонстрировать неприличие, побеспокоив вас в такое позднее время.
— В этом роде, сэр.
Макс теперь понял. И опять переменил тему:
— При каких обстоятельствах вы в последний раз видели ее пистолет?
— Месяц или с небольшим назад, сэр. Мистер Гринвей попросил у меня хлопковых тряпочек, чтобы его почистить.
— Он умеет обращаться с оружием?
— Говорил мне, стрелял из него, когда гостил здесь еще в сравнительно молодые годы. Потому что покойный муж миссис Линч иногда развлекался этим занятием.
— А когда вы в последний раз видели камень?
— Когда подавал кофе мадам и ее гостю. Это было месяца полтора назад.
— Какому гостю?
— Некто Чивер, сэр.
— Он здесь часто бывал?
Ширак отрицательно повел головой:
— На моей памяти всего второй раз.
Макс начал спрашивать о распорядке в доме — когда обычно встают, когда ложатся…
Блейк вдруг почувствовал: «что-то есть»!
В голове стала выстраиваться цепочка, и сейчас самое важное не слушать ничего и не сбиться!
Студия — статуя — пруд отчетливо встали в ряд и внутреннее зрение вернулось к гипсовой статуе.
Конечно! Донателло — «Давид». Давид, победивший Голиафа.
Удивительно, как все до примитивного просто: маленький Давид убил в поединке громадного Голиафа. Пращой!
Праща. Раскрученный на веревке весомый и компактный предмет улетает на расстояние втрое дальше броска рукой.
Удобные французские окна на четвертом этаже — высота даст еще десяток ярдов падения по дуге.
Кусок веревки в две трети ярда, привязанный к пистолету, — вот и весь фокус.
Блейк встал и, делая вид, что разминает ноги, подошел к окну.
Ну, да. Даже зачесались руки проделать это сейчас самому.
Конечно, получится.
Получится даже у подростка.
Блейк вел машину в противоположную от города сторону, в то небольшое местечко недалеко отсюда, где проживала прислуга.
Макс по телефону во второй раз повторил главные установки на поиск: действовать под водой металлоискателями прежде всего по центральной части пруда, и ближе к этому берегу.
— Патрон, а слова Гринвея о том, что лебеди разорались в ту ночь. Помните?
— Помню.
— Разбуженные предметом, который плюхнулся рядом. Мы почему остановились?
— Во-первых, этот предмет еще нужно найти. А во-вторых, многое не стыкуется в этом деле. Чем дальше в лес, тем меньше дров — я бы сказал.
— Что именно?
— Начнем с камня. — Блейк заглушил мотор и опустил боковое стекло для свежего воздуха. — Ну, скажи мне, пожалуйста, зачем убийце забирать камень, который на одну треть и так принадлежит ему? Пяток миллионов себе прибавить, связавшись с такой опасной уликой, которая поставит под угрозу все
