нельзя перерезать», и тот необъяснимый факт, что цены остались на прежнем уровне. Это ясно говорило о другом источнике наркотического материала, но другого быть не могло, потому что согласно экспертизе в торговом обороте находился исключительно один и тот же колумбийский наркотик. Многократные замеры давали одинаковый результат по всем частям города — по центру, периферии…
И уже в машине, когда подъезжал к дому, Дункан заставил себя сделать единственный вывод, за неимением прочих других, именно заставил, потому что вывод был проверяемым, и он заранее боялся отрицательного результата.
Что ж, завтра… завтра и Людвиг закончит свою работу… только с каким итогом?
Капитан уже заглушил мотор, но не успел выйти — засигналил мобильник.
Назвался сержант, опекавший Лизу, и у Дункана вдруг застучало сердце, кровь забилась внутри висков.
— Сэр, тут такая история… дама, в общем, просится к вам.
Сразу не отпустило, сердце, разогнавшись, продолжало стучать.
— А где вы находитесь?
— Только отъехали от дома Ванлейнов.
Капитан начал соображать, однако не очень быстро… Возвратиться в управление? Пригласить к себе и заодно пригласить Коннерса?
— Что вы говорите, сэр?
— Еще ничего не говорю.
Дома у него неуют, невымытая с утра кофеварка…
— Везите к Коннерсу. Знаете адрес?
— Разумеется, сэр.
— Отлично, коллега! У меня как раз приготовлен к ужину свиной бочок. Правда, я подфаршировал его чесноком, но мы перебьем запах с помощью виски.
— Тут к вам еще один гость нагрянет.
— Кто?.. Впрочем, я угадаю: наша милая синьорина?
— Да, у нее какие-то новости.
Коннерс поспешил вперед гостя на кухню, а капитан, устроившись там за столом, на котором уже проворно расставлялась посуда, закурил и начал рассказывать про сегодняшнюю встречу с Людвигом.
Что скрывать, хотя он не раз сказал сам себе, что предстоящий рисковый ход объективно диктуется обстоятельствами, услышать подтверждение этому было важно.
Коннерс слушал, не отвлекаясь от хозяйственных процедур, и к концу рассказа успел завершить сервировку.
— Что вам сказать, коллега… я пытался оценить ситуацию как если бы она и не была связана с нашим нелегальным расследованием — результат одинаковый. Выше своего теперешнего уровня агент все равно не поднимется. А торчать на нем, значит, рассчитывать на случайную, непонятно откуда, удачу. Этак можно без всякого толка и целый год на них проработать. Решение ваше в профессиональном отношении безусловно правильное… Чу! Звоночек…
Хозяин отправился встретить.
Дункан почувствовал прилив сил, тусклая пустота, лезшая с утра в голову, показалась теперь постыдным упадком воли. «Жизнь продолжается!» — радостно прокричала вчера ему дочь.
А вот и Лиза.
— Здравствуйте, сэр, неловко, что побеспокоила, и может быть, мне самонадеянно кажется интересной одна идея…
Коннерс, взяв ее за плечи, почти силком подвел к столу.
— Ни слова, пока не попробуете свиной бочок.
Не вызывало сомнений, что в молодости Коннерс был «душой» всех вечеринок, той устроительной натурой, которая благополучно подчиняет себе окружающих, заставляя их делать что-то против желания, да еще и испытывать удовольствие.
Лиза сначала раскрыла глаза, когда ей тоже налили виски, но хозяин заявил: он не поверит, что она никогда не пробовала виски, не поверит и обидится, к тому же маленькие алкогольные упражнения необходимы для оперативной полицейской работы, и виски он предлагает не какое попало, а отменного качества.
— А вот такой, например, анекдот, — хотя он очень извиняется, что за столом: — «Жираф с бегемотом принялись рассуждать о выпивке. „Ты, — говорит жираф, — в этом не смыслишь. У тебя пасть — и сразу брюхо“. — „Так что?“ — „Чувств правильных нету. Вот я, налью стаканчик, выпью, и течет у меня приятно по горлышку, долго течет. Потом еще стаканчик, и так всю бутылочку. А ты зальешь сразу в брюхо, и никаких плюсов“. — „Есть один“. — „Какой?“ — „Если стошнит“».
И сразу подвел черту:
— Так выпьем за то, чтобы в нашей жизни было поменьше обратных процессов!
Анекдот показался капитану забавным, он хотел чокнуться, и Лиза попробовала, но рука с запрыгавшим содержимым качнулась в воздухе, бокал едва успел вернуться на место, девушка, пытаясь удержать смех, склонилась вперед и, уронив руки на стол, уперлась в них лбом. Ее плечи стали рывками трястись, Дункан вдруг тоже наглядно представил себе разницу двух животных «в обратном процессе»…
Обоим понадобились носовые платки, а на покрасневшем лице Лизы слегка выступили незаметные прежде веснушки.
Во время очень вкусной еды Коннерс расспрашивал ее про родителей, оказалось: мама — виолончелист-педагог, а папа — директор информационно-библиотечного центра в их городе.
Потом хозяин стал приготовлять чай, а Лизе поручил делать бутерброды для ребят, ожидавших в машине, и здесь…
— Возможно, вы разгромите мою идею, но мне кажется, доктора вычислить очень просто.
Дункан, потянувший в рот сигарету, приостановился, а Коннерса на несколько секунд хватил столбняк.
— А… вы поделитесь, дорогая, с нами этим маленьким пустячком?
— Охотно. Только сначала я попробую построить одну логическую цепочку.
— Стройте. Коллега, вы хотите прикурить сигарету обратным концом.
Капитан сломал сигарету и кинул в пепельницу.
— Итак, джентльмены, доктор — незаурядная личность, человек с двумя фундаментальными образованиями. А по натуре это так называемый творческий тип. В психологии такой тип выявлен довольно давно, он не связан напрямую с профессией, он связан с крайне устойчивым внутренним состоянием, с органической установкой на создание чего-то нового. В сущности, это целеполагание человеческой жизни и главная ее мотивация. Доктор не только не заводил семьи, но, судя по всему, у него даже не было связей с женщинами в нашем городе. Наконец, человек с его знаниями и огромным практическим опытом мог сделать блестящую карьеру, а не запирать себя в незначительном провинциальном госпитале. Следовательно, джентльмены, надо сделать вывод, что доктор представляет собой ярко выраженный творческий тип, и даже скорее всего — со смещением психики в сторону фанатизма.
Дункан почувствовал, девушка подходит к самому главному, и это главное в глубине сознания он начинает нащупывать сам.
— Может ли такой человек отказаться от своих идей и работы над ними? Безусловно, не может. А для этого ему нужна аппаратура.
Коннерс не выговорил, а почти прошептал:
— Гениально…
Лиза радостно улыбнулась:
