но и некоторое время она находилась в коме. Вы упоминали, что доктор на востоке занимался комами — что, если это родственное рождению состояние?»
Пес словно прячется от нее, а Марта, наоборот, лезет со всякими малозначащими разговорами, и еще дети ведут себя как-то нервно — приходится следить во все стороны. Парень этот, садовник, некстати приходит в голову, его странно растерянное лицо… они о чем-то беседовали с Мартой, и кажется, разговор не был коротким. Надо на всякий случай дать на парня ориентировку.
Марта сказала: «Вот и Ромми подъехала, что-то она раньше обычного». Теперь это противно дергает память, потому что Лиза не помнит, видела ли она тогда из прихожей автомобиль — перед тем, как подняться на крышу. И когда подходила к краю, смотрела на клумбу… черт побери, был там внизу автомобиль? Она-то готова поклясться, что не было, то вдруг кажется — красноватый цвет выбивался внизу из-под прикрывшего его козырька — Ромми иногда ставит машину прямо у входа, если собирается позже куда-то уехать.
Впрочем, не стоит сейчас злиться на память, она гасит все, что оказалось тогда вблизи к крошечному кусочку между жизнью и смертью, который не прописан в человеческой голове.
— А вы думаете, коллега, многим пришла бы упредительная мысль о жучке в зажигалке? Если он вообще там был. Марта, например, имела не меньше возможностей поставить его в сумочку девушки, а позже убрать. Помните, предыдущая гувернантка говорила — в ее сумочке рылись?
— Но провал Людвига!
— Не горячитесь. С таким же успехом жучок мог стоять у самого Людвига. А кроме того, якобы болтливый приближенный босса вполне смахивает на подсадную утку.
Дункан поморщился — слабое по отдельности хорошо складывается в общую убедительную картину, но это — если нужен не аналитический, а защитный прием.
— Наконец, дорогой, вы с инспектором спрашивали у Марты, где в момент убийства Ванлейна была Ромми, но не спросили у той про Марту. Вот за это не могу похвалить.
— Больше всего сейчас мне хочется подать в отставку.
— И за это не могу похвалить.
Лиза снова вспомнила слова доктора, когда разговаривали после осмотра детей: миссис Ванлейн, сказал он, легко родила крепких близняшек, а Уильям был весь синюшный, потому что его мать едва не оказалась на том свете, ее еле вытащили.
Сперва было «Слово» — язык сам подсказывает смыслы. Откуда-то ведь «вытаскивают» человека, когда он уже не здесь. Где он, например, при вставшем вдруг сердце и совершенно отключенном сознании? В отдельных случаях врачам удается запустить сердце и активировать весь организм, но есть какая-то грань, когда это еще можно или уже нельзя. Мгновенность ее не имеет значения, она все равно есть как событие — отдельное, со своим содержанием.
Почему она раньше не обращала внимания, что Марта очень быстрая и подвижная?..
Когда дети получили задание срисовать, на выбор, розу, гвоздику и белый мак, белый опиумный мак не выбрал никто. Но во время рисования и появилась нервозность, словно она пришла от кого-то ко всем.
Еще она постоянно видит взгляд с фотографии — взгляд мужчины, стоящего рядом с детьми, и ловит его в чужих глазах.
А сейчас попробовала поймать в глазах Марты.
Та куда-то зовет. И в лице у нее непривычное совсем выражение.
Капитану все-таки пришлось включиться в работу, вникать в мелочи, потому что некоторые задержания дали информацию по незакрытым делам, в основном это касалось краденого, числившегося в описях протоколов.
Коннерс как-то сам собою прижился. К полудню Дункан, освободившись почти, обнаружил его помогавшим следователю додавливать «признательные» из какой-то сумрачной личности — судя по отцовскому тону старого полицейского, знакомство у них было давнее.
Марта… не вяжется она как-то ни с чем. Да, был прокол, нужно встретиться с Ромми, хотя он понятия не имеет, как именно задать ей о Марте вопрос. Эта чертова зажигалка… та поездка Ромми к матери, где ее не было…
Самое, казалось бы, простое — предположить сговор. Он уже не раз это делал, но все равно кроме двух остается еще кто-то третий, без которого не выходит.
— Надо бы подкрепиться, коллега. Мы тут закончили. Как себя чувствуете?
Дункан, не вспоминавший о сне, вдруг с трудом подавил зевоту.
— Да, дорогой, омлет с помидорами. А перед ним, там у меня во фляжечке есть по глотку.
— Сговор, коллега, я тоже обдумывал. Вы правы, выходит слишком большая конструкция, а с ней возникают совсем уж неразрешимые вопросы.
— Какие у вас?
— Зачем вовлекать в эту комбинацию доктора, да еще с письмом в мой адрес.
— Вот именно. Спихнули бы с крыши, прикрылись общими алиби, и не было бы проблем.
— Зачем вообще убивать Лизу, да еще тем же способом?
— Нелепость. Вы не слишком много налили?
— В самый раз, будет бодрить до самого вечера. Нет, не нелепость. Здесь длинные логические ходы, но и ошибки, однако сделанные, все вместе, одним человеком. Кинем внутрь, дорогой.
— А вы ей нравитесь, капитан.
— Кому?
— Лизе.
— Ну, с чего это вы…
— Очень нравитесь. Это для вас она купила тогда дорогой купальник.
— Да перестаньте.
Они уже миновали внизу офис дежурного, капитан толкнул вперед дверь, чтоб пропустить вперед Коннерса, но услышал у себя за спиной:
— Сэр, срочное донесение!
Они остановились у выхода.
— Сэр, на связи патрульная…
