Камчак тем временем продолжал бросать юноше мешки с золотом, число которых уже перевалило за дюжину.
– Побереги свое золото, тачакский слин! – крикнул ему юноша. – Я воин и знаю кодекс воинской чести!
– Как пожелаешь, – ответил ему Камчак и дал знак своим арбалетчикам.
– Нет! – закричал я. – Не надо!
В этот момент с воинственным тарианским кличем юноша бросился с мечом на Камчака, и тут же несколько выпущенных арбалетчиками стрел со свистом вонзились в его тело и опрокинули навзничь. С криком ярости молодой воин поднялся на ноги и, не выпуская из рук оружия, снова, шатаясь, направился к Камчаку. Его встретила ещё одна стрела, затем ещё одна, пока он не распростерся у ног предводителя тачаков.
И тут я, к своему изумлению, обнаружил, что ни одна из стрел не поразила грудь молодою воина, голову или живот, все они вонзились ему в руку или в ногу.
Это, конечно, не могло быть случайностью. Камчак ногой перевернул тело лежащего перед ним юноши на спину.
– Становись в ряды тачаков, – предложил он.
– Нет, – простонал молодой воин. – Никогда, тачакский слин! Никогда!
Камчак обернулся к своим воинам.
– Перевяжите ему раны, – приказал он. – Следите, чтобы он остался жив. Когда он сможет встать на ноги, мы научим его ездить верхом и владеть луком и кайвой. Такие люди нам нужны.
Я заметил изумление в глазах юноши, и ею тут же унесли.
– В свое время, – заметил Камчак, – этот парень сможет взять под свое командование тачакскую тысячу.
После этого он поднял голову и взглянул на остальных троих человек, сидящих в этой комнате, – на изукрашенного шрамами Ха-Кила, с мечом на коленях спокойно наблюдающего за происходящим, кипящего бешенством торговца Сафрара и на высокого, худощавого, поигрывающего кайвой паравачи.
– Паравачи – мой! – воскликнул Гарольд.
Человек в капюшоне напрягся, стиснул в руке кайву, но остался сидеть на месте.
Гарольд выскочил вперед.
– Выходи драться! – крикнул он.
Камчак жестом остановил его, и он, с трудом сдерживая переполняющую его ярость, отступил назад.
Слины неистовствовали и рвались из ошейников.
С пеной на губах они царапали когтями пол, шерсть у них встала дыбом, а глаза налились кровью. Проводник с трудом удерживал их на месте.
– Не приближайтесь! – крикнул Сафрар. – Иначе я разобью золотой шар! – Он сорвал с шара алое покрывало и поднял его над головой.
Сердце у меня едва не остановилось. Я прикоснулся рукой к плечу Камчака.
– Он не должен это сделать, – вполголоса произнес я. – Ни в коем случае!
– Почему? – спросил Камчак. – Шар не имеет никакой ценности.
– Всем стоять на месте! – снова закричал Сафрар.
– Ты не понимаешь, Камчак! – воскликнул я.
Глаза Сафрара заблестели от радости.
– Ага, он знает! – закричал он. – Слушайтесь коробанца: он все знает!
– Это действительно имеет какое-нибудь значение, если он разобьет шар? – спросил Камчак.
– Да, – ответил я. – Ценнее этой сферы нет ничего на всем Горе, а возможно, и во всей Солнечной системе!
– Вот именно! – радостно завопил Сафрар. – Прислушайтесь к коробанцу! Если вы подойдете ко мне, я разобью шар!
– Шару не должно быть причинено ни малейшего вреда, – предупредил я Камчака.
– Но почему? – поинтересовался Камчак.
Я молчал, не зная, как объяснить то, что ему следовало бы знать.
Камчак перевел взгляд на Сафрара.
– Что это такое, – спросил он, – то, что ты держишь в руках?
– Золотой шар! – торжественно ответил Сафрар.
– Но что это за шар? – допытывался у него Камчак.
– Не знаю, – признался торговец, – но мне известно, что есть люди, готовые заплатить за него половину всех сокровищ Гора!
– Лично я, – заметил Камчак, – не дал бы за него и медного гроша.
