– Ходи! – закричал на него Кернус.
Хул, просыпая на пол крошки, испуганно схватил желтую фигуру и ткнул её куда-то в сторону.
– Нет, – стараясь не терять терпения, сказал Филемон. – Ты играешь красными.
Хул послушно принялся двигать все подряд красные фигуры.
– По одной фигуре за ход! – рявкнул на него Кернус.
Хул совсем испугался и, глядя на Кернуса, а не на доску, быстро подвинул одну из своих фигур на пару клеток вперед и постепенно сполз с кресла господина дома.
– Он ходит наугад, – сказал Филемон Скорлиусу.
– Возможно, – ответил тот, делая свой четвертый ход.
Филемон фыркнул, развлекаясь складывающейся ситуацией.
Хул вперевалку шатался по залу… и, когда его подзывали к доске, поспешно хватал очередную фигуру и ставил её куда попало, после чего снова принимался бродить между столами.
– Он ходит наобум, – сказал Филемон. – Развивай своего наездника. Когда он пойдет Домашним Камнем, ты сможешь завладеть им за пять ходов.
Скорлиус окинул Филемона испепеляющим взглядом.
– Ты указываешь Скорлиусу из Ара, как ему играть? – спросил он.
– Нет, – ответил Филемон.
– Тогда помолчи.
Филемон хотел было что-то возразить, но промолчал и сердито уставился на доску.
– Смотрите внимательно, – сказал Скорлиус Кернусу, делая очередной ход.
Хул, оторванный от самозабвенного исполнения какой-то песни собственного сочинения, вернулся к столу и, усевшись у подножия кресла господина дома, не выглядывая из-под стола, передвинул очередную свою фигуру ещё на клетку вперед.
– Я дам тебе двести золотых монет, если ты закончишь партию за десять ходов, – сказал Кернус.
– Мой убар шутит, – заметил Скорлиус, внимательно изучая комбинацию на доске.
– Я не понимаю, – удивленно произнес Кернус.
– Моему убару не следовало разыгрывать этот фарс, – ответил Скорлиус, не отрывая взгляда от доски. – Редко Скорлиуса из Ара так одурачивали, – усмехнулся он. – Вас можно поздравить. Об этой шутке будут рассказывать в Аре тысячу лет.
– Ничего не понимаю, – признался Кернус.
– Разве вы не узнаете эту позицию, – загадочно глядя на него, говорил Скорлиус, – с двумя лучниками, выдвинутыми на защиту писца убара, предложенную Милесом с Коса и впервые продемонстрированную на турнире мастеров в Торе, состоявшемся в период Второй переходной стрелки па третий год правления Гераклитеса?
Кернус и Филемон промолчали. За столами воцарилась тишина.
– Человек, с которым я играю, – мастер, это очевидно, – сказал Скорлиус.
У нас с Сурой, Ремиусом и Хо-Сорлом невольно вырвался радостный крик. Мы приободрились.
– Это невозможно! – воскликнул Кернус.
Хул-дурачок сидел на полу у трона, уперев в щеки кулаки.
– Хул, мой друг, – сказал слепой Квалиус, – может помериться силами с самими Царствующими Жрецами.
– Дайте ему плетей! – заорал Кернус.
– Тише, – заметил Скорлиус. – Я играю.
Все притихли, только Хул издавал какие-то нечленораздельные звуки. Игра продолжалась. Скорлиус, внимательно изучив положение фигур на доске, сделал очередной ход. Хула вытащили из-под стола, и он, взглянув на доску, подвинул ещё одну свою фигуру.
Наконец через каких-нибудь полчаса с начала игры Скорлиус встал. Лицо его было пунцовым. На нем читалось и раздражение, и искреннее расстройство, и уважение к своему нелепому противнику. Он порывисто наклонился и, ко всеобщему изумлению, протянул руку Хулу.
– Что ты делаешь? – закричал Кернус.
– Я благодарен тебе за игру, – не обращая на него внимания, сказал Скорлиус Хулу.
И двое мужчин – один блестящий, непревзойденный мастер, пылкий, неистовый Скорлиус из Ара, а другой тщедушный, несчастный уродец – с достоинством пожали друг другу руки.
– Я ничего не понимаю, – сказал Кернус.
– Твое уклонение от размена обоих лучников на шестнадцатом ходу было очень разумным, – не замечая слов убара, повелителя города, сказал Хулу Скорлиус, – только я слишком поздно понял твой план и этот четырехходовой отвлекающий маневр, позволяющий тебе обходным путем выйти на комбинацию Сентиана с последующим нападением на писца убары. Это было блестяще.
Хул опустил голову.
