– Она обучена? – спросил он.
– Нет, – ответил Капрус. – Она девушка красного шелка, но почти ничего не знает.
– Рабыня, – обратился Кернус к Элизабет.
– Да, хозяин?
– Выпрямись и положи руки за голову.
Элизабет повиновалась.
– Повернись, – приказал Кернус.
Девушка медленно повернулась, выполняя его требования. Кернус окинул её внимательным взглядом.
– Ее уже пробовали хлыстом? – спросил он у Капруса.
– Медик Фламиниус проводил эту проверку, – доложил Капрус. – Она показала себя прекрасно.
– Отлично, – удовлетворенно произнес Кернус. – Можешь опустить руки, – обратился он к Элизабет.
Та покорно уронила руки и снова застыла перед ним, низко опустив голову.
– Пусть пройдет полный курс обучения, – сказал Кернус Капрусу.
– Полный? – переспросил писец.
– Да, – кивнул Кернус, – полный.
Элизабет удивленно взглянула на него.
На это ни она, ни я не рассчитывали, однако изменить что-либо мы были уже не в состоянии. Обучение – тщательное, утомительное – обычно занимало месяцы.
С другой стороны, оно, вероятно, будет проводиться прямо здесь, в доме Кернуса, а кроме того, растянутое на столь длительный срок, оно чаще всего занимало не более пяти часов в день, так что проходящие его имели достаточно времени на отдых, усвоение полученных знаний и прогулки по внутреннему саду. Поэтому раз уж Элизабет была номинально включена в состав штата дома Кернуса, мы вполне могли бы найти время и на выполнение своей работы, для чего мы, собственно, и проникли в этот дом.
– Ты не благодаришь меня? – удивленно спросил Кернус Элизабет немедленно упала на колени.
– Я не заслуживаю столь высокой чести, хозяин, – пробормотала она.
Кернус, усмехнувшись, указал на меня, жестом приказывая девушке обернуться.
Едва она взглянула в мою сторону, как на лице её отразился неописуемый ужас, глаза широко открылись, а руки сами потянулись к застывшим в немом крике губам, словно она только сейчас заметила мое присутствие и это наполнило её безудержным страхом. Она была великолепной актрисой.
– Это он! – дрожа, воскликнула она.
– Кто? – с невинным видом поинтересовался Кернус.
Я стал подозревать, что моя ставка на своеобразно понимаемое многими рабовладельцами чувство юмора начинает, по-видимому, приносить свои плоды Элизабет уронила голову на пол.
– Пожалуйста, хозяин! – зарыдала она. – Это он, тот убийца, который схватил меня на улице и заставил идти с ним в таверну Спиндиуса! Защитите меня, хозяин! Прошу вас, защитите!
– Это та самая рабыня, которую вы заставили проводить вас в таверну Спиндиуса? – сурово обратился ко мне Кернус.
– Думаю, та самая, – согласился я.
– Ненавистное животное! – застонала Элизабет.
– Бедная маленькая рабыня, – притворно посочувствовал Кернус. – Он что, был груб с тобой?
– Да! – со сверкающими от негодования глазами воскликнула она. – Да!
Даже я не мог не признать, насколько Элизабет великолепная актриса. Пожалуй, она была столь же умна и талантлива, сколь и красива. Оставалось только надеяться, что она не переусердствует в разыгрываемой ею трагической сцене, иначе гореть мне тогда в чане с кипящим тарларионовым жиром.
– Ты хочешь, чтобы он был наказан? – участливым тоном поинтересовался Кернус.
Элизабет бросила на него полный благодарности взгляд и дрожащими губами, размазывая по щекам слезы, быстро запричитала:
– Да! Да, хозяин! Пожалуйста, накажите его! Накажите!
– Хорошо, – согласился Кернус. – Я накажу его тем, что пошлю в его комнату не прошедшую обучение рабыню.
На лице Элизабет отразилось полнейшее недоумение.
Кернус обернулся к Капрусу.
– В свободное от обучения время номер плюс четыре плюс три будет следить за чистотой в комнатах убийцы, – сказал он.
Кивнув, Капрус сделал пометку на листе бумаги.
