В толпе я заметил двоих матросов с нашего корабля и жестом подозвал их к себе. Усердно работая локтями, они начали продираться сквозь толпу.
– Двадцать монет! – предложил стоящий поблизости скобяных дел мастер.
Я заметил, что судьи уже ушли. Не видно было и музыкантов, тех, что сопровождали двигавшуюся сюда процессию.
Рабыни, впряженные в повозку, сбились в кучу и с любопытством наблюдали за происходящим.
– Двадцать две медные монеты! – продолжал торговаться скобяных дел мастер.
Мужчина на повозке держался как заправский аукционист. Стоявшая рядом с ним девушка словно оцепенела. Казалось, она не вполне отдавала себе отчет в происходящем. Голова ее была низко опущена, волосы упали на лицо, и только капающие на грудь слезы свидетельствовали о том, что она еще жива. Вероятно, девушка пребывала в шоке. Внезапно она словно очнулась и, запрокинув голову, зашлась в истеричном, пронзительном крике, в котором смешались и раздиравшая ее боль от горящего на бедре клейма, и пережитое за день нервное потрясение.
Она наконец поняла, что ее продают в рабство.
– Двадцать пять монет! – предложил какой-то уличный торговец.
– Двадцать семь! – выкрикнул стоящий рядом матрос.
Я оглянулся. Вокруг собралось уже человек двести – мужчин, женщин, даже детей.
– Покажи ее нам целиком! – крикнул уличный торговец.
Мужчина рывком отбросил голову девушки назад и, схватив за подол шелковую тунику, задрал ее до самого лица девушки, открывая любопытным взглядам все, что только может скрыть от них женщина.
– Ну-ка, дай посмотреть на себя, малышка! – рассмеялся выставивший ее на всеобщее обозрение мужчина.
А посмотреть на нее стоило.
– Даю за нее серебряный тарск, – предложил я. В толпе воцарилось молчание. За такую девчонку цена была более чем неплохая. Римм и Турнок одарили меня удивленными взглядами. Я ждал реакции остальных.
Эта девушка – мастер своего дела. Руки у нее ловкие и умелые. Может, она сумеет быть мне чем-то полезной. А кроме того, я знал, что именно она опоила наркотиком и обчистила Арна, предводителя разбойников. Думаю, ему будет приятно снова ее увидеть. События же могут повернуться таким образом, что помощь этого человека окажется для нас вовсе не лишней.
– Мне предложен за девчонку один серебряный тарск! – с энтузиазмом уведомил публику вошедший в роль человек на повозке. – Даст ли кто-нибудь за нее больше?
А зачем она в самом деле мне нужна? – начала закрадываться ко мне отрезвляющая мысль. Да нет, она не будет для меня совершенно бесполезной. В конце концов, я всегда смогу сплавить ее Арну.
– Услышу ли я еще какие-нибудь предложения? – вопрошал с повозки устроитель этого маленького аукциона.
А кроме всего прочего, эта дрянь и меня обворовала. Мне не хотелось ее прощать.
– Предложит кто-нибудь больше? – в последний раз обвел присутствующих взглядом аукционист. Он все еще держал девушку за волосы, запрокинув ее голову далеко назад.
Это была миниатюрная черноволосая девушка с чувственным выразительным лицом. Закусив губу от боли, она пыталась вырваться из рук державшего ее человека.
– Продана этому капитану! – объявил наш аукционист.
Теперь она принадлежала мне.
– Турнок, – сказал я, – дай ему серебряную монету.
– Да, капитан, – ответил тот.
Толпа зрителей начала медленно расходиться.
– Останьтесь, – сказал я двум своим матросам.
Пока Турнок помогал девушке спуститься с повозки и вел ее к нам, стоящие тут же рабыни, впряженные в повозку, провожали несчастную тычками, плевками и злорадным шипением.
– У-ух, рабыня! – презрительно цедили они сквозь зубы. – Рабыня!
Турнок подвел девушку к нам. Она подняла на меня остекленевшие глаза.
– Заберите ее с собой и посадите на цепь в грузовом трюме, – распорядился я, обращаясь к матросам.
– Да, капитан.
Когда они отошли на несколько шагов, девушка внезапно остановилась и посмотрела назад.
– Это были вы? – спросила она. – Сегодня утром?
– Да, – ответил я.
Мне было приятно, что она вспомнила. Она уронила голову на грудь, и густые волосы закрыли ее лицо. Матросы, держа девушку за цепи на наручниках, повели ее на «Терсефору». Думаю, мне не придется пожалеть о своем приобретении.
– А теперь, – предложил я Римму и Турноку, – давайте вернемся в таверну и закончим обед.
