поддерживающих крышу.
После чего они с Гормом удалились, таща за собой упирающуюся Хильду.
Ольга попыталась высвободиться. Она бросила на меня умоляющий взгляд.
– Развяжи меня, – попросила она.
Я посмотрел на нее.
– Мое тело хочет тебя, Тэрл Рыжий, – рыдала она. – Мое тело нуждается в тебе!
Я равнодушно отвернулся от нее.
– Ты нужен мне, Тэрл Рыжий, – молила Ольга, и я услышал, как она нетерпеливо трется о столб.
Пусть подождет еще парочку анов. К этому времени она будет готова. Как только я ее коснусь, Ольга бессильно упадет в мои объятия. Я возьму ее дважды, второй раз, как и положено горианскому господину, когда в течение целого ана рабыня не будет знать пощады.
– Меду! – приказал я.
Хорошенькие Ножки бросилась исполнять мое желание. Я наклонился и поцеловал Тири в губы.
Прошло немало времени, было выпито много меду, когда появился юноша-раб, подергал за рукав Ивара.
Раздвоенная Борода и сказал ему:
– Мой джарл, девка в сарае со льдом просит, чтобы ты освободил ее.
– Как долго она уже просит? – спросил Раздвоенная Борода.
– Больше двух анов, – улыбаясь ответил юноша.
Как-никак, он был мужчиной.
– Отличный парень, – сказал Раздвоенная Борода и оторвал рабу кусок мяса.
– Спасибо, мой джарл, – сказал юноша.
В отличие от остальных рабов, его не приковывали на ночь в сарае с босками. Он нравился Ивару, поэтому мальчишке разрешалось спать на кухне.
– Рыжий и Горм, – сказал Раздвоенная Борода. – Приведите маленькую убару из Скагнара.
Мы улыбнулись.
– Горм, – добавил Раздвоенная Борода, – прежде чем освободишь ее, позаботься о том, чтобы утолить ее жажду.
– Слушаюсь, капитан, – ответил Горм.
Прихватив с собой факел, мы отправились в ледяной сарай. Открыли тяжелую дверь, обитую кожей, и высоко подняли факел.
В его тусклом, колеблющемся свете мы увидели Хильду и подошли поближе.
Она лежала на боку, скорчившись на больших кусках льда; Хильда могла поднять голову и плечи всего на несколько дюймов; деревянная стружка, в которой хранится лед, облепила ее тело; руки и ноги были связаны, а две веревки не давали ни сесть, ни даже встать на колени.
– Пожалуйста! – плакала Хильда.
Зубы у нее стучали, губы посинели. Она лежала перед нами на спине.
– Пожалуйста, – рыдала она, – я умоляю разрешить мне отправиться на меха Ивара Раздвоенная Борода.
Мы посмотрели на нее.
– Я умоляю! – стонала Хильда. – Умоляю, отпустите меня в его меха!
Горм распутал веревку, которой были связаны ее ноги, а потом ту, что не давала девушке поднять плечи и голову.
Он не стал развязывать щиколотки и запястья. Когда Горм посадил ее, Хильда дрожала и тихонько скулила от холода.
– Я принес кое-что для тебя, – сказал он. – Выпей это побыстрее, Хильда Надменная.
– Да, да! – стуча зубами, прошептала она.
А затем, откинув Хильде голову, Горм поднес чашу к ее губам.
Дрожа от холода, заливаясь слезами, Хильда Надменная быстро проглотила рабское вино.
Горм развязал ее и перебросил через плечо; она так замерзла, что не могла стоять.
Я коснулся ее тела, оно было холодным как лед. Хильда всхлипывала, уронив голову на спину Горма, а ее длинные волосы свисали ему до колен.
Я шел впереди с факелом, освещая дорогу, – так мы доставили Хильду в зал Раздвоенной Бороды.
Он сидел на краю своей постели, сняв сапоги.
Горм бросил Хильду к ногам Ивара. Ее волосы разметались по его сапогам. Она продолжала дрожать от холода.
