Я опустился рядом с ней на колени и протянул руку. Но она сердито отодвинулась в сторону, насколько позволяла веревка.
– Ты меня не развяжешь? – спросила она.
Мне совсем не хотелось спать одному. «Неужели мне не удастся разбудить еще недавно так яростно полыхавший в ней огонь?» – подумал я.
Я придвинулся к ней поближе. Ольга еще теснее прижалась к столбу.
Слегка приподняв ошейник, я начал нежно поглаживать шею невольницы.
– Пожалуйста, развяжи меня, – прошептала она.
Ее руки отчаянно извивались, тело прижималось к столбу. Мы оба стояли на коленях, и я продолжал ласкать ее. Ольга пыталась сопротивляться, но я проявил терпение. Наконец она всхлипнула.
– Ты мой господин, Тэрл Рыжий, – прошептала Ольга.
Я поцеловал ее в правое плечо. Она откинула голову.
– Возьми меня на меха, – попросила она.
Я отвязал ее от столба и повел за свободный конец веревки к своей постели, однако мне не пришлось тащить ее насильно. Ольга охотно последовала за мной, прижимаясь губами к моему левому плечу.
Возле постели, на которой были разбросаны меха, я остановился.
Ольга стояла неподвижно в ногах постели, глядя на меня. Она была рабыней. Собственностью.
– Возьми меня силой, – прошептала она.
Рабыни знают, что являются имуществом, и им нравится, когда с ними обращаются соответствующим образом. В душе каждой женщины живет желание, древнее самых древних пещер, – она мечтает о моменте, когда будет вынуждена подчиниться грубой силе великолепного, непреклонного мужчины, хозяина; женщина хочет лишь одного – оказаться обнаженной во власти этого безжалостного животного, зависеть от его желаний и воли. Это становится ясно из их тайных фантазий; земная культура, естественно, не дает женщинам возможности удовлетворить эти сокровенные желания, отсюда и возникают неврозы, истерия и враждебность. Технология и социальные структуры, следуя за собственными движущими силами и попав в зависимость от развития и экспансии, оставляют у себя за спиной жалких рассудочных животных, которые являются одновременно созидателями и жертвами прогресса. Мы сами создали для себя клетку и защищаем ее от тех, кто пытается сломать замки.
Я держал Ольгу левой рукой, а правой завел ее правую руку за спину; поднял вверх, она вскрикнула от неожиданной боли, а я швырнул рабыню на меха; как только она упала на живот, я быстро надел ей на щиколотки ножные кандалы из черного железа. Ольга повернулась ко мне лицом и села, в глазах у нее стояли слезы, руки были заведены назад, ноги согнуты. Я разбросал меха. Зазвенев цепями, Ольга, опустив голову, встала на колени. Я опустился рядом с ней.
– На живот, – приказал я ей, – щиколотки разведи на фут.
– Слушаюсь, мой джарл, – прошептала она.
Я начал ласкать ее под кандалами, внутреннюю часть щиколоток, ступни, потом под коленями, грудь, бедра. По тому, как напряглись мышцы, как она двигалась под моими руками, вскрикивала время от времени и учащенно дышала, я понимал, где находятся самые чувствительные места и, как настоящий воин, использовал ее слабость для достижения собственных целей. Через не которое время я перевернул рабыню на спину.
– Мне говорили, – сказал я ей, – что Ольга – самая лучшая из рабынь.
Она поднялась мне навстречу, умоляя о прикосновении. И я принялся гладить, ласкать и целовать ее.
– Что ты сделал с моим телом? – прошептала она. – Я еще ни разу не испытывала ничего подобного, не знала таких невыносимо сладостных ощущений.
– Что говорит тебе твое тело? – спросил я ее.
– Я стану для тебя чудом, Тэрл Рыжий, – тихо ответила Ольга. – Самым настоящим чудом!
– Доставишь мне удовольствие? – сказал я.
– Да, мой джарл! – Она плакала. – Да!
А когда она и в самом деле доставила мне удовольствие, я взял ее в первый раз.
– Обними меня крепче, – умоляла меня Ольга.
– Я обниму тебя, – сказал я, – а потом снова тебя возьму, рабыня.
Она посмотрела на меня изумленно.
– В первый раз, – пояснил я ей, – я лишь разогревал тебя и готовил к продолжению.
Ольга молча сжала мою руку. А я крепко обнял ее.
– Я смогу вынести столь сильное удовольствие? – испуганно спросила Ольга.
– Ты же рабыня, – ответил я, – у тебя нет выбора.
– Мой джарл, – в голосе Ольги звучал настоящий страх, – ты намерен взять меня во второй раз, как это принято у горианских рабовладельцев?
– Да, – ответил я.
– Я слышала об этом. – Ольга заплакала. – Девушку берут без жалости и сострадания!
– Точно, – сказал я.
