– Но конфета была моя, – твердо добавила я.
– Рабыня! – сверкая глазами, прошипела она.
– Рабыня! – огрызнулась я.
– А ну быстро в зал! – В дверях стоял Бузебиус. – Вы что, думаете, я вас купил, чтобы на свежем воздухе прохлаждались, как свободные дамы?
– Нет, хозяин! – воскликнули мы и помчались внутрь.
– Паги! – потребовал мужчина. Я бросилась к нему.
Шестой час. В таверне все многолюднее. Я стою на коленях у невысокой стены. Замкнутые в наручники руки подняты над головой и пристегнуты к шестому кольцу. Клиент оставил меня за собой. Я жду, пока он закончит игру в каиссу.
В этой таверне я дней двадцать. Дольше Бины, она – всего шесть. Не считая пятерых танцовщиц, здесь служат двадцать две девушки.
– Смотри не убеги, – предупредил, поставив меня на колени и пристегнув к кольцу наручниками, мужчина.
– Нет, хозяин, – скрипнув зубами, уверила я.
И вот он играет в каиссу. Кажется, ушел в игру с головой. Мои схваченные железными кольцами руки сжались в кулаки.
Так, похоже, выиграл приз Домашнего Камня. Отставили фигурки, смахнули их в ящик игрального стола. Перебросились парой слов – наверно, обсуждали игру. Потом второй игрок ушел, а тот, что оставил меня за собой, словно вдруг вспомнив об ожидающей его рабыне, вытащил из кармана ключ и направился ко мне.
Я стояла, опустив голову.
Отомкнул наручники.
– Как тебя зовут?
– Тила. – Я ведь ему уже говорила!
– Иди в шестой альков.
– Да, хозяин, – кивнула я. – Что угодно хозяину? Какие-нибудь особые приспособления, сбруя?
– Наручники на крючках, – ответил он.
– Да, хозяин. – Я склонила голову к его ногам. Положив на стойку ключ и наручники, он ушел. Я сходила в каморку рабынь за наручниками на крючках. Они кожаные, мягкие, застегиваются на замочки, скрепляются защелками. Защелки – но не сами наручники – открываются без ключа. Некоторым нравится надевать их на рабынь. В таких наручниках девушке легко придать любую позу, сцепить ей руки за спиной или впереди, пристегнуть к ошейнику. Взяв наручники, не мешкая, я поднялась по лестнице к алькову.
Хозяин ждал меня. Протянул руку. Я отдала наручники. Ключи от них, как и от стальных рабских наручников, хранятся за стойкой.
– Сними платье.
Сняла.
– Протяни руки.
Протянула. Он надел на меня наручники, но скреплять их вместе не стал.
Тесноватый альков устелен отливающими греховным багрянцем мехами, горит крошечная лампа. Я встала на колени, в позу наслаждения.
– Ласкай меня, – приказал он.
– Да, хозяин.
Подобравшись ближе, я склонилась над ним. Мои волосы упали на его тело. Я поцеловала его.
Когда я вернулась в зал, давно пробило семь.
В таверне яблоку негде упасть. Гремит музыка. Окованная серебряными цепями стройная светловолосая землянка по имени Элен – наша лучшая танцовщица – раззадоривала клиентов Бузебиуса. На ней точно такой же ошейник, как и на мне. Ни мне, ни ей не убежать. Клеймо, ошейник, здешние законы – все держит нас в узде. Убежим от одного хозяина – попадем к другому. Мы – рабыни.
– Паги! – прокричал мужской голос. Я поспешила на зов.
На Горе мне встретились четыре землянки. Все – рабыни. Встречала я и рожденных на Горе рабынь с земными именами. Эти имена, как здесь считают, идеально подходят для рабынь.
Преклонив колени, я налила гостю паги.
– Паги! – послышалось с другой стороны. Я вскочила и помчалась к следующему посетителю. Такого наплыва гостей здесь еще не бывало. Ни секунды свободной – некогда даже к стоящему за стойкой Бузебиусу подойти, снять наручники.
Мимо, задев меня плечом, проскользнула, спеша обслужить клиента, Бина.
Вскрикнула Элен – с ее бедра сорвали шелковый покров. Но танец продолжала.
К моей щиколотке потянулась мужская рука. Я пронеслась мимо.
Скорей к стойке, к сияющему от радости Бузебиусу – кувшин снова пуст!
