связал ей руки за спиной. На шею ее уже была наброшена караванная петля.
– Ложись, – приказал я, и она опустилась на каменный пол.
– Ты свяжешь меня, господин? – спросила Элис. Я спутал ей запястья, привязал к темноволосой рабыне и тоже велел лечь. Следующей была Дженис.
– Готовься, – приказал я.
– Не связывай меня, господин! – взмолилась она, жалобно глядя на меня снизу вверх.
– Ты знаешь, что бывает за непослушание! Девушка проворно опустилась на колени и прижала лицо к моим ногам.
– Пожалуйста, господин, не бей меня! – Она подняла голову, обнимая мои ноги. – Позволь мне доставить тебе удовольствие!
– Вы сегодня уже потанцевали.
– Но я только начала возбуждаться, господин!
Я поднял ее за волосы и подволок к Элис и темноволосой рабыне. Там я бросил ее на колени, связал ей руки и присоединил к каравану.
– Прошу тебя, господин…
– Лечь, – приказал я.
Она опустилась на левый бок и тут же перевернулась на спину. Я задумчиво посмотрел на нее, прикидывая, стоит ли ее высечь.
– Позволь, позволь мне ублажить тебя! – Она приподняла бедра и потянулась ко мне.
– А ты хороша, рабыня…
– Господин! Умоляю…
– Ладно, – сказал я.
Конечно, следовало бы выпороть ее за то, что она осмелилась возражать хозяину. Придется хорошенько потаскать ее по шкурам.
– Славно стонет, – одобрил Кису.
– Горячая рабыня, – улыбнулся я.
Кису, скрестив ноги, сидел у костра в руинах огромного здания. Тенде лежала рядом, подложив ладони под голову
Я сел и оглянулся на Дженис. Рабыня лежала на боку, с караванной петлей на шее, со связанными за спиной руками. Я снова улыбнулся. Для мужского уха нет музыки слаще, чем жалкие, но жаркие стоны насилуемой рабыни.
– Видишь, Тенде, – сказал Кису, – из всех рабынь только ты одна не связана.
– Да, господин! – Она расцвела – Благодарю тебя, господин!
– Поэтому, – продолжил он, – подбрось-ка дров в костер. Она рассмеялась.
– Как ты жесток и суров, господин! – Тенде встала, принесла дров, бросила их в огонь и снова вытянулась на земле у ног хозяина.
– Можно ли мне повернуться лицом к господину? – спросила Дженис.
Она лежала спиной к нам, так, как я оставил ее. На теле ее виднелись синяки – я взял ее прямо на камнях.
– Можно, – позволил я.
Дженис не без труда повернулась и робко изобразила губами поцелуй. Глаза ее были влажны от слез. Я по горианскому обычаю подул в ее сторону, возвращая поцелуй, и отвернулся.
– Господин! Я люблю тебя!
– Заткнись, рабыня, – приказал я.
– Хорошо, господин, – всхлипнула Дженис.
Она стала бесподобной чувственной рабыней. Такая будет переходить из рук в руки бессчетное множество раз, пока однажды не встретит того, кого полюбит беззаветно и самозабвенно, кто, по тайным законам любовной химии, станет для нее идеальным хозяином – властным, суровым и непреклонным, способным жестоко избить за любую провинность и в то же время любящим и нежным. Этот человек больше никогда не продаст ее.
– Город большой, – задумчиво произнес Кису. – Может статься, что мы не отыщем здесь Шабу.
– Нужно искать, – отрезал я. – Я уверен, что он где-то здесь.
Внезапно Дженис отчаянно вскрикнула. Мы вскочили.
В зал ворвалось не меньше двух сотен вооруженных аскари. Я сразу заметил среди них Мсалити. А возглавлял воинов могучий чернокожий человек огромного роста, со щитом и копьем.
– Била Хурума! – воскликнул Кису.
52. ПИСЕЦ
Тенде с плачем бросилась в ноги Биле Хуруме.
