Я промолчал.
— Она женщина, а не мужчина! — пылко воскликнула Пегги.
— Мужчины и женщины равны, — заявил я.
— Это нелепость!
— Сам знаю, — сердито буркнул я. — Можно подумать, я не вижу, что она не мужчина.
— Но если она женщина, то почему ты не относишься к ней соответственно?
— Сам не знаю, — вырвалось у меня.
— Похоже, господин и вправду с Земли, — сказала Пегги.
— Я землянин и должен относиться к земной женщине с уважением.
— Это ошибка. В чем она не нуждается, так это в уважении. Поступи с ней, как должно.
— Это как?
— Подчини ее себе. Сделай ее рабыней.
— Не могу, — признался я.
— Но ведь господин знает, что он принадлежит к властвующему полу!
— Долг предписывает мне думать по-другому.
— Твой долг состоит во лжи?
— Вполне возможно. Важно придерживаться мнения, признанного правильным, независимо от того, насколько оно соотносится с реальностью.
— Едва ли это мнение способствует достижению гармонии.
— Важно соблюдать принятые правила, а остальное не имеет значения.
— Это безумие, — сказала Пегги.
— Так устроен наш мир.
— Но это уже не наш мир, господин, — заметила она. — И ты сам теперь имеешь к нему весьма отдаленное отношение.
— Откуда тебе знать?
— Мне ли этого не знать? Ведь совсем недавно ты владел мною.
Я пожал плечами.
— Отбрось нелепые предрассудки, господин, и прислушайся к голосу своей природы. Забудь болезнь и безумие, — сказала она. — Вернись к порядку, установленному самой природой.
— Правда может оказаться пугающей, — сказал я.
— Да, господин, — прошептала Пегги, склонив голову так, что стал виден ее ошейник.
Я схватил ее за волосы и заставил встать на четвереньки. Рабыня застонала.
— Впрочем, — процедил я, — это может быть и довольно приятно.
Она отдалась мне, извиваясь и крича, как подобает рабыне.
Когда все кончилось, я рассмеялся, чувствуя удовлетворение.
— Та, другая девушка, — шепотом спросила Пегги, — тебе трудно с ней ладить?
— Бывает.
— Порой она раздражает тебя или повергает в досаду?
— Не без того, — признался я.
— Можно, я дам тебе совет?
— Слушаю тебя.
— Купи для нее плеть.
12. ЖЕНЩИНА, НАХОДЯЩАЯСЯ НА МОЕМ СОДЕРЖАНИИ, НАЧИНАЕТ РАЗДРАЖАТЬ МЕНЯ, И Я САЖАЮ ЕЕ В КОНУРУ
— Не забывай, ты у меня на содержании, — сказал я Беверли.
— Я содержанка? — возмутилась она.
— Вот именно.
— Да мне об этом даже думать противно!
— И тем не менее это чистая правда.
— Где ты шляешься вечерами? — требовательно спросила Беверли, сменив тему.
— Я не обязан перед тобой отчитываться. Мой ужин готов?
— Я уже поела.
— Я спрашиваю про мой ужин!
— Ты можешь приготовить его сам.
— В доме не прибрано, — указал я.
— Такая работа не для меня, — отрезала Беверли. — Хочешь, чтобы кто-то присматривал за твоей лачугой, купи себе рабыню. Лачугой она называла арендованный мною в нескольких кварталах от верфи небольшой, но крепкий и ладный двухэтажный домик. Честно говоря, по тем деньгам, что я зарабатывал, он был для меня малость дороговат, но зато удобен. Наверху имелись две спальни, внизу кухня, гостиная и прихожая. К спальне мисс Хендерсон примыкал маленький балкон, выходивший в садик, обнесенный высокой стеной.
— Не нравится тебе лачуга, можешь вернуться в гостиницу, — сказал я.
— Ну, вообще-то дом не так уж плох, — смягчилась Беверли, — хотя кое-что в нем просто бесит.
— Что именно? — поинтересовался я. Мне лично дом казался весьма уютным.
— Взять хотя бы кушетку в моей спальне. В ее основание вделано железное кольцо.
— Это рабское кольцо, — пожал я плечами. — Ты, надо полагать, знаешь, каково его назначение.
— Надо полагать, знаю, — язвительно фыркнула она.
К таким кольцам приковывают рабынь у господской постели.
— К тому же, — продолжила Беверли, — мне не нравятся конуры для рабов, те, что в холле.
— Это горианский дом, — отозвался я равнодушно.
— Ты принес с рынка сул? — осведомилась она.
— Нет, не принес.
— А сколько сегодня заработал?
Заработанные мною суммы сильно рознились в зависимости от количества прибывавших в порт судов и, соответственно, спроса на наемную рабочую силу.
— Сколько ни заработал, все мои. Это не твое дело!
Даже под бесформенным платьем свободной женщины было видно, как напряглись ее плечи. Глаза Беверли сердито сверкнули поверх шелковой домашней вуали, сквозь которую угадывались очертания губ.
— Так ты, выходит, пришел ко мне с пустыми руками? Ну что ж, тогда не удивляйся, что в доме для тебя не найдется еды.
— Разве ты не ходила в лавку? Я ведь оставлял тебе деньги.
— У меня не было желания.
— В таком случае, подкреплюсь где-нибудь в таверне.
— Это дорого. Так и быть, дам тебе немного хлеба и сушеного мяса.
— Нет уж, лучше я пойду в трактир. Там есть горячее.
— И симпатичные рабыни, не так ли? Тоже в своем роде горячие?
— А как же иначе? В противном случае они не приносили бы дохода своим хозяевам.
— И что, они правда такие горячие?
— Это одно из их многочисленных достоинств.
— Понятно, — прошипела Беверли в холодной ярости. — А что, если они окажутся не в настроении?
— Рабыни обучены всегда быть в настроении.
— Но если клиент все-таки останется недоволен?
