— Тогда девушку хорошенько выпорют, — ответил я.
— А если бы ты остался недоволен услугами такой девушки, ты тоже велел бы ее выпороть?
— Непременно.
— Даже окажись на ее месте я? Ты и меня бы велел выпороть?
— Непременно.
— Понятно, — процедила Беверли вне себя от злости и встала, поплотнее запахнув свое одеяние. — Ладно, нечего мне с тобой тут болтать. Я устала. Пойду к себе.
— Не запирай свою дверь на засов, — предупредил я. Она поступала так постоянно, и с каждым разом это раздражало меня все больше.
— Это моя спальня, — возмутилась Беверли.
— Ничего твоего тут нет, — заявил я. — Дом нанят мною, на мои деньги и на мое имя, а если ты и пользуешься в нем отдельной спальней, то только с моего позволения.
— Ну конечно, — сказала Беверли холодно, — я ведь у тебя на содержании.
— Не нравится, можешь уйти куда угодно.
— Конечно! Интересно только знать, далеко ли я успею уйти, прежде чем меня схватят и посадят на цепь?
— Ты можешь сама продать себя какому-нибудь важному господину.
— Еще чего не хватало!
Ее глаза сверкнули гневом над белым шелком домашней вуали.
— Я предлагаю тебе уйти.
— Я не хочу уходить, — сказала Беверли.
— Значит, предпочитаешь остаться на содержании?
— Да, — ледяным тоном произнесла она, — предпочитаю.
Потом мисс Хендерсон повернулась, покинула кухню, пересекла гостиную и стала подниматься по лестнице.
— Не запирай дверь на засов! — крикнул я ей вслед.
— Это еще почему? — сердито отозвалась она.
— Содержанку и того, кто ее содержит, не должно разделять железо, за исключением используемого по усмотрению хозяина. Такого, как прутья клетки, оковы или ошейник.
— Я буду вести себя так, как мне угодно.
— Тот, кто содержит женщину, должен всегда иметь к ней доступ.
— Можешь говорить, что хочешь, а я буду делать то, что считаю нужным.
Я услышал, как захлопнулась дверь спальни. До моего слуха донесся стук задвигавшегося засова.
Поднявшись из-за маленького столика на кухне, я подошел к кухонному шкафчику, достал оттуда хлеб и сушеное мясо, расправился с этим скудным пайком, утер губы, направился к лестнице и поднялся наверх.
Беверли пронзительно завизжала, прижимая к себе снятую одежду. Я стоял на пороге. Выбитая дверь болталась на одной петле. Засов был сорван вместе с железными скобами.
Пытаясь прикрыть наготу схваченной в охапку одеждой, Беверли попятилась.
— Не трогай меня! — воскликнула она. — И нечего двери ломать. Мог бы постучать, я бы открыла.
Шагнув вперед, я остановился перед ней.
— Я бы открыла дверь, — повторила Беверли.
— Рабыню за такую ложь можно и убить.
— Приличные люди, — пробормотала она, стараясь не встречаться со мной взглядом, — стучатся перед тем, как войти в спальню дамы. И спрашивают разрешения.
Я вырвал из ее рук охапку одежды и отшвырнул в сторону. Девушка осталась лишь в легком, горианского фасона нижнем белье, практически не скрывавшем ее прелестей.
— Я не одета! — возмущенно воскликнула Беверли.
Я сграбастал ее и швырнул животом на кушетку.
— Что ты собираешься со мной делать? — спросила она.
— Раздеть тебя, — ответил я и в подтверждение своих слов разорвал чуть прикрывавшую ее белую ткань.
— Убирайся из моей спальни! — прорыдала она.
— Этой ночью твоя спальня будет не здесь.
Схватив девушку за волосы, я стащил ее вниз по ступенькам, остановился в холле, перед ближайшим чуланом для рабов, рывком левой руки отворил крепкую решетчатую дверь, поставил мисс Хендерсон на четвереньки перед проходом и наконец, держа одной рукой за волосы а другой подталкивая под ягодицы, запихнул в конуру.
— Сегодня ты спишь здесь, — сообщил я.
С трудом развернувшись в тесном чулане, Беверли вцепилась в решетку, но я уже повернул ключ в замке.
— Сказано же тебе было, что мужчину и его содержанку не может разделять никакое железо, кроме прутьев клетки, оков или ошейника!
Отступив к стене, я поднял ключ так, чтобы она его видела, и добавил:
— Если мужчина содержит женщину, он всегда должен иметь к ней доступ. У меня, как видишь, теперь такая возможность имеется.
С этими словами я повесил ключ на стену так, чтобы Беверли могла его видеть, но не могла дотянуться.
— Джейсон, — позвала она.
— Я ухожу.
— Выпусти меня. Мне здесь плохо. Цементный пол, стальные прутья… Мне неудобно. Мне холодно!
— Ручаюсь, поутру тебе будет гораздо хуже, — заметил я.
— Джейсон! Джейсон, опомнись! Выпусти меня!
Я повернулся и вышел вон.
— Ты животное! — раздался вдогонку ее крик. — Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!
Заперев дверь снаружи, я ушел.
13. ТОПАЗ
Домой я вернулся рано поутру, поскольку немного поспал в таверне Клеантеса. Вообще-то мне нравилось посещать злачные места Виктории; их в городке было несколько, и в каждом имелись свои изюминки. Правда, больше всего мне по душе была таверна Тасдрона, где в алькове для утех содержалась некогда земная девушка, а ныне клейменая рабыня для наслаждений по имени Пегги Бакстер.
Войдя в прихожую, я засветил плошку с жиром тарлариона, сходил в спальню и, взяв одежду, спустился вниз, где за решеткой, держась за прутья, стояла на коленях прелестная обнаженная девушка.
— Отпусти решетку, — велел я.
Беверли подалась назад, я повернул ключ, отпер замок и распахнул дверь.
Беверли выползла на четвереньках наружу, и я бросил ей одежду. Подхватив ее, она торопливо прикрыла наготу и тут же недовольно проворчала:
— Это короткая рубашонка, а не платье.
— Точно, — сказал я, ибо этот наряд не столько скрывал, сколько подчеркивал ее наготу.
— Для содержанки такая одежонка в самый раз.
— Вот именно, — подтвердил я.
