Он злился на меня, злился, потому что я просто так исчезла, приходил в ярость, потому что не знал куда. Поэтому и решился на такое. Хотя могло быть и хуже. Возможно, у него было намерение прикончить нас троих. Ведь мы едва ускользнули от его костра.
— Мария, мой коллега хотел бы поговорить с вами. О пожаре и этой истории с похоронным бюро. И угрозах в ваш адрес, естественно. Вы не могли бы зайти в полицейский участок?
— Нет. Я и ногой не ступлю в город, пока вы не найдете этого урода. Ваш коллега не мог бы приехать сюда сам?
— Придется так. Если дадите адрес, он прямо сегодня будет у вас.
— Можно спросить, почему вы сами не можете приехать?
— После того как произошел пожар, ваше дело передали в другой отдел. Пусть ребята из уголовного розыска поломают над этим голову. Вы, вероятно, могли бы передать ему письма с угрозами…
Письма. Они лежали дома. В ящике моего стола. В кухне. Теперь их больше нет. Единственное доказательство, которое у меня было, превратилось в пепел.
Вольф и Мейрел сидели за большим кухонным столом и рисовали. Анс приготовила им большое блюдо с бутербродами и заплела косички Мейрел. На столе лежала записка: «Ушла на работу. Надо опять браться за дела. Справляйтесь сами, до вечера, целую, твоя сестра». Значит, на сегодня меня оставили одну. Я сделала себе двойной эспрессо, о еде даже и думать не могла. Теперь я должна сказать детям, что у нас больше нет дома.
Я закурила, затянулась и с силой выдохнула воздух и потом сразу сполоснула острый вкус никотина глотком обжигающего горького кофе. Мейрел раздраженно прогоняла дым руками.
— Фу, мама, и когда ты наконец бросишь это мерзкое куренье! Давно пора!
— Очень скоро брошу, солнышко. Но только не сейчас.
— Ты ведь от этого можешь умереть! — пробормотал Вольф, увлеченно, со скрипом водя розовым фломастером по бумаге. — Новые фломастеры. Тетя Анс подарила. И бумагу.
— Если ты куришь, значит, нам можно взять конфеты, — сказала Мейрел. Она подтащила стул к кухонному шкафу, встала на него и взяла пакет мармеладных розовых поросят из круглой коробки со сластями. Я решила не обращать на это внимания.
— Послушайте, — начала я.
— О-о-о, надеюсь, ты не собираешься сейчас вести с нами «серьезный» разговор? — Мейрел запихнула розовую конфету в рот и с наигранной усталостью посмотрела на меня.
— Нет, я должна сообщить вам очень плохую новость.
Мои глаза наполнились слезами, когда я посмотрела на детей.
— Что случилось, мама? — Мейрел положила свою ладошку мне на руку и закусила губу. Вольф отложил фломастер, обежал вокруг стола и устроился у меня на коленях, запустив большой палец в рот.
— Сегодня ночью произошла очень страшная вещь. Сгорел наш дом в Амстердаме.
— Правда? Все сгорело? — Рот Вольфа открылся, его мокрый большой палец вывалился изо рта. Мейрел смотрела на меня большими, полными ужаса глазами. — И мой «Лего» сгорел? И копилка? И мой постер с Победителем драконов?
— Вольф, это не самое страшное. Ты всегда думаешь только о себе! У нас больше нет дома. Нет кухни, нет ванной, нет денег! Все сгорело! — Мейрел так резко встала, что ее стул упал. Она хотела убежать, но не могла решить, куда именно. Здесь у нее не было своей комнаты, своего угла под лестницей, куда она любила прятаться дома, когда бывала чем-нибудь расстроена.
— Деньги у нас есть. Наши деньги лежат в банке, нам еще выплатят страховку, так что мы сможем опять отремонтировать дом. Но наши вещи пропали. И пока мы не можем вернуться домой.
Мейрел пнула ногой стул:
— Дерьмовая жизнь! Здесь все дерьмовое! Дерьмовый пляж и дерьмовый дом! Дерьмовые фломастеры! — Она смахнула рукой со стола коробку с фломастерами. Я крепко обняла ее и прижала к себе. — И ты дерьмо! — всхлипнула она и попыталась вырваться. Я продолжала ее удерживать, по щекам у меня текли слезы, а Вольф продолжал подсчитывать, что еще сгорело. Его карты с покемонами. Игра в гуськи. «Звездные войны» на видео, которые ему подарил Геерт и которые они вместе собирались посмотреть, когда Вольфу исполнится шесть лет. Его рюкзак. Книжки про динозавров. Ролики. Новый велосипед.
Мейрел перестала сопротивляться и начала тоже всхлипывать:
— Это сделал тот урод, который злится на тебя… И вот теперь мы бомжи.
Вольф протиснулся между нами и стал собирать фломастеры:
— Я сейчас буду рисовать. Наш дом. Для тебя, мама. Чтобы ты не забыла, какой он у нас был.
И он принялся за дело, высунув изо рта кончик языка.
Глава 21
Рини была страшно расстроена и первые пять минут могла только плакать в телефон.
— О-ох, милая… Мы так испугались. Я первая почувствовала… Говорю Гюсу: кажется, что-то горит. Он спустился вниз посмотреть, выключен ли газ, и к газовому счетчику. Я в комнаты к детям, не балуется ли кто с зажигалкой.
Нигде ничего. Мы опять легли. Опять запах. Я уж спросила Гюса, может, он курил тайком. Он опять пошел на улицу. Прибегает и кричит, что у тебя вся кухня в огне. Пламя прямо наружу выбивается! Я вытащила девчонок из постели, и мы прямо в пижамах выскочили на улицу. Вызвали пожарных. Гюс хотел бежать к вам в дом, мы думали, что вы спите. Слава Богу, через пять минут приехали пожарные. Все на улицу повыскакивали. Дети так перепугались…
Пожарные с вот такущей лестницей полезли в дом, разбили окна… Боже, как было страшно! А вдруг они выйдут и вынесут три трупа, я правда так подумала. Я отправила Гюса с детьми домой, думаю: они этого не выдержат. Но потом пожарные опять выбежали из дома и кричат, что в спальне никого не нашли. Господи, как же я обрадовалась, что ты уехала. Ведь и представить страшно…
От ее рассказа все мое тело покрылось гусиной кожей. Я представила себе всю эту панику, тельца Вольфа и Мейрел в руках пожарных. Как дети проснулись и ловили ртом воздух, постепенно задыхаясь от дыма. Я почувствовала, как меня саму охватывает паника и смертельный ужас, что я умираю, а добраться до детей так и не смогу. И нас уже пожирают языки пламени. Я почти слышала их крики.
Я не знала, что сказать Рини. Я ей не доверяла. Она переживала за меня, пожарные жертвовали своей жизнью ради меня и моих детей, а я в это время в пьяном угаре спала за сорок километров отсюда. И Рини на меня даже не сердилась.
— Прости, что я не сказала тебе, что я уезжаю. Но я думала, что будет лучше, если никто не будет знать…
— Милая, я это очень хорошо понимаю. Конечно, это произошло не из-за тебя, за всем этим стоит этот идиот, виноват он, а не ты. Теперь ты видишь, с кем имеешь дело? Это серьезно. Я этому полицейскому, который тут приходил, так и сказала. Что уж теперь-то настало время что-нибудь сделать. Где это видано — сначала должны быть жертвы, только потом они будут принимать меры.
— И что он тебе сказал?
— Что еще не известно, был ли это поджог. Я говорю: ну уж мне-то вы можете поверить. Марии-то не было дома. Откуда же быть пожару?
— Я как раз и думаю, что он поджег дом именно потому, что меня не оказалось дома. От злости. Я опередила его на один ход, этого он не смог вынести.
— Хм, и что теперь? Он будет пытаться тебя отыскать. Я не думаю, что он просто так готов сдаться.
Я тоже не верила в это. Если он мой знакомый, он без труда сможет меня найти.
Солнце на улице пробилось сквозь серые тучи, и ветер успокоился. Опять начали осторожно кричать
