Мы повернулись и бок о бок спустились со сторожевой башни на улицу. Здесь мы расстались: его ждали дела, меня тоже.
Как солдат я знал, что должен впредь до самого конца использовать все свои полномочия и всех людей под моей командой, чтобы поддерживать порядок. Я отлично понимал, что это была неблагодарная работа. Я представил себе её гнусность, пока торопился в казармы через теснящиеся бесчинствующие толпы, которые заполняли улицы. Не было силы под солнцем Кранда, которая могла бы надеяться навести порядок в этом хаосе, но мы должны попытаться.
Везде кружилась чернь в безнадёжном смятении. Некоторые совершали бессмысленные акты насилия, открыто дрались на улицах, грабили и опустошали дома. С чувством гордости, которое оставалось даже теперь, я увидел светлые униформы солдат; когда они буквально сражались за то малое, что могли сделать для сохранения хоть какого-нибудь порядка. На каждом уличном углу, казалось, имелся оракул. Некоторые из них молились; другие выкрикивали обвинения в грядущем уничтожении Учёным, подстрекая своих слушателей к актам насилия в мире, скатывающемся в безумие.
Я пробивал себе путь, благословляя физические действия, которые отвлекали меня, от многих воспоминаний. Тяжко было сознавать, что моя леди Трэла, если планы не потерпели крах, продолжала свой путь через невыразимое пространство между звёздами к другому миру и другой жизни, в которой мне нет места. Я был не из тех, кто смиряется с утратой. Наоборот – тогда и там я поклялся Оуну, что если бы он даровал мне когда-нибудь другую жизнь, где-нибудь в другом мире, как некоторые из нашего народа верили могло случиться, то я опять бы нашёл живое существо, которое было бы Трэлой. И тогда ничто ни сила Всевышнего, ни сила человека никогда бы не разлучила нас.
Поддерживаемый этой клятвой, как изнурённый штормом моряк цепляется за спасательный плотик, я достиг казарм. Войска строились в колонны – ехали рысью, – чтобы смело противостоять хаосу. С таким же успехом Ана могла попытаться обуздать грифа. Потому что на каждый акт насилия, который они предупреждали, приходилась тысяча других, ведущих к кровавому концу.
Следующие несколько дней были кошмаром бессмысленной, непрестанной деятельности. Не было реальной ночи – или дня, только служебные обязанности и ужасная усталость как ума, так и тела. Вся нормальная жизнь на Кранде, казалось, остановилась, Дворцы удовольствий были заполнены людьми, ищущими забвения. Половина домов в деловом квартале Ю-Лака была разграблена и опустошена. Мы не производили арестов – не было ни времени, ни тюрем. Мы осуществляли быстрое правосудие прямо на месте преступления. Лишь немногие продолжали вести нормальную жизнь и выполнять обычные обязанности: мои люди – к моей гордости, – полиция и большинство Учёных. Тому, кто нуждался в доказательстве зла, вызванного безумием Кипты, достаточно было только открыть глаза и осмотреться.
В эти последние дни разрушения Кранда я был так занят работой, что почти не имел времени думать о Трэле или делать предположения о судьбе космического корабля.
На четвёртый день такого образа жизни без сна и без малейшего отдыха я понял, что должен найти какое-нибудь забвение, иначе свалюсь с ног. К тому же, у меня было дело во Дворце. Я устало потащился на крышу, где держал свой флаер. Я вышел в холодную, продуваемую ветром, кроваво-красную утреннюю зарю. Надо мной как угроза нависала вторгающаяся планета – молот, занимающий четверть неба. Я знал, если наши Учёные рассчитали правильно, что теперь приближался миг, когда весь Кранд разлетится на куски…
Когда я возвышался над разрушенным городом, то увидел, что у нас появился ещё один безжалостный враг. Громадные водяные валы громили низинные пространства, снося стены, которые стояли неизменившимися в течение поколений, неся смерть любому, кто замешкался там.
Охваченный внезапным предчувствием, я понёсся на максимальной скорости к Дворцу. Император и я заключили договор; я был уверен, что он предпочтёт встретить свой конец в чистом, пожалованном Оуном, воздухе. Ни он, ни я не могли сделать ничего больше для нашего родного мира.
Я летел против напора мощного ветра с той же самой необходимостью доведения до конца распоряжений, которая удерживала меня на моём посту на всём протяжении этих сводящих с ума, ужасных дней. Рычаги управления флаером были врагом, с которым я должен был бороться изо всех сил. Подо мной содрогались здания, раскачиваясь, как молодые деревья в страшную бурю, и слышался глухой рёв. Моё судно больше не подчинялось управлению, как я ни старался. Пока оно описывало круги, я уловил перемежающиеся видения неба и земли. Разрушающиеся здания падали обломками на маленькие бегущие существа моего прежнего собственного рода. Громадные волны откатывались назад, унося с собой остатки разбитых каменных островов.
Темнота – и с ней паника, которая была как массированный удар. Я ожидал всего, но это, несущее с собой весь вековой страх человека, было намного хуже, чем могло вызвать любое предупреждение. Это длилось только миг, в то время как что-то такое огромное, что не охватишь взглядом, промелькнуло и исчезло в пространстве. Внезапно я понял: Кранд раскололся пополам и добавил новую луну – или то был Кранд, который исчез, столкнув и свою луну? Мой флаер, полностью потерявший управление, сокрушал и бил воющий, ревущий ветер. Только привязные ремни сиденья пилота ещё предохраняли меня от таких ударов, которые вызвали бы смерть. Дыхание – я не мог больше дышать… Теперь, когда на меня опустился мрак, я увидел – не хаос мира, так как нет человека, который мог бы смотреть на это и остаться живым. Я увидел Трэлу – Трэлу, какой она была и всегда будет для меня!
Мы долго благоговейно молчали – моя Леди Трэла и я, который был теперь Гараном Пламени в пещерном мире Тэйва. Эти сцены, которые мы только что видели, всё ещё жили в наших воспоминаниях и причиняли боль даже сейчас.
Кто же я? Гаран из Ю-Лака, который существовал – как далеко во времени, мог ли кто-либо подсчитать это теперь? Или Гаран, который существует – здесь в настоящее время, который может протянуть руку тому, погибающему Гарану, и почувствовать связь между ними?
Трэла – я поднял её, полностью стряхивая то изумительное прошлое, которое теперь тяготело надо мной. Она тут в моих объятиях, и мы никогда не расстанемся – никогда.
Забыта была комната, в которой мы стояли, – зеркала видения были чистыми.
Поиски были закончены – конец стал началом.
Andre Norton. Garan the Eternal. 1972.
