Гемпшир в ожидании джентльменов, которые расслаблялись пока на своей половине. Тотти пришлось повысить голос, чтобы ее услышали.
– Ах, Тотти, боюсь, у меня начинается мигрень, – ответила Филиппа.
– Боже, я ничего не могу разобрать из-за этого кошачьего визга! – произнесла Тотти и была, к несчастью, услышана мисс Луизой Даннингем и мисс Пенни, которые были источниками этих звуков.
Какофония немедленно оборвалась. Филиппа заметила легкое подмигивание Норы в сторону двух мисс, застывших в неловком молчании.
Послав Норе неодобрительный взгляд, Филиппа произнесла во всеуслышание:
– Я этого не нахожу. По-моему, это был превосходный вокализ, весьма целительный для души. Но боюсь, что ранний подъем и дорога выбили меня из колеи, мне нужно отдохнуть. Прошу прощения, но я вынуждена откланяться.
Луиза и Пенни, вздохнув с облегчением, вернулись к своей музыке. А Филиппа, сопровождаемая Норой и Тотти, удалилась из комнаты.
– Филиппа, как ты могла?! – воскликнула Нора, когда они оказались в холле. – Ты же сама говорила, что нет ничего более скучного, чем вокализы под фортепьяно мисс дебютанток.
– Совершенно верно, Нора, – спокойно ответила Филиппа. – Но надо отдать должное мисс Луизе Даннингем – у нее формируется очень недурное сопрано.
– Ну и пусть… – проворчала Нора, признавая отчасти правоту Филиппы, но явно не желая восхищаться пением Луизы.
– Если у человека есть хоть крупица таланта, не стоит расхолаживать его, не так ли, Тотти? – спросила Филиппа, обернувшись к своей опешившей компаньонке.
– Я… я полагаю, это правильно, – смиренно согласилась Тотти.
– Если тебе так приятен ее голос, то почему же ты уходишь? – закапризничала Нора. – Ты ляжешь спать, а я должна сидеть там одна и слушать ее?
– Нора, никто из сидящих в гостиной не может превзойти тебя в твоей красоте и талантах, – произнесла Филиппа с ноткой нетерпения в голосе. – Луизе Даннингем потребуется все ее умение, чтобы поймать на крючок будущего мужа.
Нору, казалось, удовлетворило подобное объяснение и особенно комплименты в ее адрес, и к ней вернулось хорошее настроение.
– О, раз так, я готова выдерживать Луизу и Пенни еще хоть целый час или около того!
– Превосходно. А теперь, прежде чем ты вернешься к леди Де Реджис, своей мамочке, я хочу попросить тебя развлечь Бротона сегодня вечером. Он, вероятно, будет очень разочарован моим исчезновением.
Нора посмотрела на нее с хитрой усмешкой:
– Филиппа, ты всерьез думаешь, что маркиз останется внизу и будет слушать мяуканье Луизы и Пенни, если он знает, что наверху его поджидаешь ты?
Филиппа моргнула от растерянности.
– Я его… поджидаю? Нет, Нора, я не…
Но та заставила ее замолчать, понимающе подмигнув и покачав изящно причесанной в новогреческом стиле головкой.
– О, Филиппа! Все отлично понимают, что твоя мигрень – это лишь предлог. Я готова поставить шиллинг, что не пройдет и десяти минут, как маркиз постучится в твою дверь. – С этими словами Нора отвернулась и скользнула в гостиную, хихикнув за дверью.
Филиппа поняла, что отговорка с мигренью только усугубила ее положение.
Маркус был далеко не из числа любителей разговоров в мужской компании после ужина. Здесь редко можно было услышать что-нибудь дельное. Тема бизнеса еще не вошла в моду, зато пошлости было предостаточно. Порядочный джентльмен, имея досуг, вряд ли пропустит клубный вечер, игровой зал, боксерский матч, атлетические состязания, пивную или дебаты в парламенте. Во всех этих местах можно отлично посмеяться над смачными остротами. И, освобождаясь от дамского общества, джентльмены опускаются как бы на пару ступенек ниже.
Порой они раскрепощаются слишком. Как этот осанистый и цветущий господин Станден с дальнего конца стола. «Если хорошенькая юбчонка не встрепыхнется при виде меня, у меня даже не пошевелится… Но для правильных юбок на моих часах всегда шестерка», – поведал он компании. Этот его каламбур был встречен дружным хохотом большинства джентльменов. Но были и такие, кто поморщился.
Маркус с досадой отметил, что его брат Бирн последовал за группой большинства. К тому же он слишком налегал на спиртное.
– Тебе не кажется, что уже достаточно? – прошептал он ему на ухо.
Бирн, не слушая, уткнулся носом в портвейн.
– На этот раз Мисти придет первой, ставлю пять против одного, – вполголоса сообщил лорд Гемпшир Стерлингу. – Она самая лучшая в первой тройке. Никогда не видел такой могучей и ретивой кобылки. Во время войны ее племя пришлось бы кстати для королевской кавалерии. Но от нее еще нет потомства, она слишком молода. Маркус решил прислушаться к их беседе.
– А что скажешь о Славной Леди? Разрази меня гром, если она не обгонит Мисти!
Маркус знал, что лорд Гемпшир помешан на лошадях. Благодаря его страсти здесь и гостит сегодня все великосветское общество. Но за все время службы в Уайтхолле он никогда не слышал об интересах лорда Стерлинга в этой области.
– Бирн, – прошептал он на ухо брату, – лорд Стерлинг ведь не является участником заезда?
– Н-нет, не знаю, я вообще ни о ком ничего не знаю. У меня ноль информации.
Разумеется, так. После войны на континенте, во Франции и Испании, и года поправки, проведенного в Лейк-Виллидже, он с трудом вникал в тонкости светской жизни. Придется обратиться к Филиппе, она, конечно, должна знать. И не успела мысль о ней вспыхнуть в его голове, как светская беседа сделала крутой вираж от лошадей к дамам.
– А я знаю другую славную леди, которая даст фору всем остальным, – произнес Томас Херстон. – Весьма рискованная особа.
Молодые щеголи загоготали, похлопывая по спине маркиза Бротона. Тот развязно подмигнул, поднимая руку и призывая к спокойствию:
– Я джентльмен и, значит, должен хранить в тайне мои победы.
Однако вся его поза и выражение глаз явно приглашали позубоскалить на эту тему. Его подпевалы стали всячески поощрять его:
– Давай, Бротон, поделись! Или ты топчешься впустую? Тогда мы пожалеем тебя.
– Я слышал, она плотно сдвинула свои ноги с той поры, как их откинул ее муженек.
– Поднажми на нее, славный Бротон! Она уже несколько недель играет с тобой в «горячо-холодно».
Маркус почел за благо не горячиться. Все молодые идиоты готовы до бесконечности обсуждать дам.
– Эта блондинка холоднее Темзы зимой! Не ныряй в Темзу, славный Бротон.
Лорд Гемпшир открывал рот, пытаясь призвать крикунов к порядку. Он был потрясен тем, какое направление приняла беседа за его столом. Стерлинг открывал рот только чтобы похохотать. Маркус еле сдерживался, уговаривая себя быть спокойным. Наклонившись к брату, он прошептал:
– Бирн, одолжи мне тот флакон, который ты прячешь во внутреннем кармане.
Бирн впервые за этот вечер взглянул на него в упор.
– Откуда тебе известно про флакон?
– Просто известно, и все. Сколько капель ты принимаешь, чтобы заснуть?
– Две или три. Иногда четыре.
– Отлично, я хочу попробовать.
Между тем гиканье и гогот продолжались, так что даже маркиз Бротон пришел к мысли, что пора положить конец этому безобразию. Он поднял руку, показывая, что хочет говорить.
– Давайте покончим с этим, джентльмены! Вы не услышите от меня ничего такого… никаких вольностей. Могу сказать вам только одно: «Волочитесь за вдовушками, господа!»
Новый взрыв гиканья и хохота сотряс стены респектабельного дома. Юные денди хлопали друг друга по спине и плечам, безудержно предаваясь веселью.
– Тогда один тост, джентльмены! – воскликнул Маркус, вставая и поднимая в воздух свой бокал. Глаза его не отрывались от лица Бротона.
– За прекрасных вдовушек, джентльмены! – воскликнул Маркус.
Он знал, что с этого момента Бротон будет смотреть на него по-другому. Не как на третьего сына барона, не имеющего титула, но как на нового фаворита Филиппы Беннинг и своего соперника в притязаниях на ее внимание и привязанность.
Маркус видел, как прояснились его глаза, пьяно блуждавшие до этого момента. Его подпевалы, видя, что он странно притих, ожидали его реакции. Скулы маркиза заострились, гибельная улыбка, сводившая с ума стольких леди, заиграла на его устах. Он встал – великолепный, уверенный и развязный – и поднял свой бокал так же высоко, как Маркус.
– За прекрасных вдовушек! – повторил маркиз, осушая свой бокал.
Глава 18
– Это всего лишь я, не смотрите на меня с таким разочарованным видом. – Маркус Уорт старательно кивал Филиппе из-за полуотворенной двери ее спальни.
У Филиппы вырвался болезненный стон: ну каково это, когда тебя извлекают из полусонной дремы в три часа утра? Она легла в десять, надеясь, что Тотти сможет как- нибудь выпроводить подгулявшего Бротона с его любовными притязаниями. Но в ее дверь постучал Маркус. Что же случилось с Бротоном? Почему он изменил своим планам поволочиться за ней? Возможно, она слишком явно проявила свое безразличие к продолжению их игры? Она измучилась, пытаясь заснуть, боялась, что ее разбудит маркиз и придется с ним объясняться, но Маркус…
– Могу я войти? – Маркус улыбался, его голос был спокойным, но она понимала: он боится, что кто-нибудь заметит его в коридоре. В руке его был зажженный огарок свечи, который он прикрывал ладонью, чтобы не привлечь внимание.
– Нет, – отвечала она, хмурясь. – Тотти заснула на кушетке в моей комнате.
– Мне нужно поговорить с вами. Может, найдется другая комната?
– Я как-то говорила вам, что Тотти не разбудит и гром пушек, но на всякий случай пройдем в ее комнату.
Выскользнув в
