— Пусть черт заберет мою душу! Я спрашиваю для очищения совести… Очень мне нужен твой вид!.. Приступаю… Нэб Ренджер, согласен ли ты вступить в законный союз с… гм… с дамой… я что-то путаю… со вдовой Остина… Джошуа… да… здесь присутствующей?
— Да, — хрипло отвечал великан, все еще не выпускавший руку молодой женщины.
В эту минуту в толпе произошло движение, будто кто-то теснил ее задние ряды.
Крики и выстрелы, служившие выражением восторга, встретили «да» Нэба Ренджера.
Между тем натиск сзади становился все сильнее, но ковбои, заинтересованные церемонией бракосочетания, не обращали внимания ни на что другое. Соленая Селедка бормотал:
— И ты, миссис Клавдия… Ри… ах! Позабыл имя… Хочешь ли признать супругом… Ах, Боже, как пить хочется!.. признать супругом этого верзилу, что предлагает бочку «Сока тарантула»… ах, да! что бишь я хотел сказать?.. Да, Нэба…
Он не окончил. Пинок, нанесенный пониже спины, заставил его замолчать и отлететь шагов на десять.
В то же время из побледневших губ женщины вырвалось:
— Бессребреник!..
С откуда-то взявшейся силой она высвободила руку из лапы совершенно растерявшегося Нэба, выхватила револьвер и выстрелила в разбойника. Тот привскочил, расставив руки, и тяжело грохнулся на пол.
В толпе поднялся ужасный шум, несколько человек врезались в нее как бы клином. Вновь прибывших было четверо. Из своих револьверов они стреляли в упор, и пол покрылся ранеными и убитыми.
Голос Бессребреника звучал как призывный рожок:
— Смелее, друзья! Прочь, мерзавцы!
Золотоискателями, думавшими, что они имеют дело с многочисленным неприятелем, овладела паника.
Пиф, Паф и Снеговик, следуя примеру неустрашимого Бессребреника, поднимали заряженное оружие убитых и продолжали отчаянно стрелять.
И произошло почти невероятное: пьяная чернь отступила.
Избегнув опасности, миссис Клавдия с трудом сдерживала волнение; рука ее, опиравшаяся на руку Бессребреника, дрожала так же, как голос, когда она благодарила своего избавителя.
— Мои товарищи сделали не меньше моего, — скромно отвечал Бессребреник.
— Моя благодарность относится и к ним.
Они удалились, держа револьверы наготове на случай возвращения опасной толпы.
Джентльмены благополучно дошли до выхода из лагеря и достигли густой рощицы, где оставили лошадей, но лошадей не было.
— Украдены!.. — проворчал Пиф.
— Коновязи обрезаны, — подтвердил Паф.
— Что делать?.. Нам не выбраться отсюда.
— Я пойду пешком, — решительно заявила миссис Клавдия.
— Я не сомневаюсь ни в вашей решимости, ни в выносливости, но боюсь, как бы эти злодеи не вернулись.
— Вы словно напророчили, — сказал Пиф, внимательно следивший за лагерем. Там начиналось новое волнение.
Оправившись от паники и узнав, что неприятелей всего четверо, золотоискатели жаждали реванша.
Опасность была огромная, но Бессребреник, никогда не терявший присутствия духа, нашелся и здесь. У ног его темнела яма шириной метров в пять и глубиной в полтора метра; он одним прыжком спрыгнул в нее, крикнув другим:
— За мной!
Все повиновались, и миссис Клавдия последовала, не колеблясь, общему примеру. Было самое время. Бандиты приближались.
Пятеро храбрецов сдерживали их наступление, укрепившись в яме, как в траншее. Начался настоящий бой. Пиф и Паф оказались замечательными стрелками и прицельным огнем уложили с десяток разбойников. Но вот раздался залп, и шляпа мистера Пафа покатилась на землю. Он слабо вскрикнул и опустился к ногам миссис Клавдии. Пуля попала ему в лоб.
Бессребреник сказал вполголоса:
— Он был первым. Придет и наша очередь.
— Убейте меня, — перебила его молодая женщина, — лучше умереть, чем опять попасть в их руки… Вы убьете меня, не правда ли?
— Да, — отвечал Бессребреник.
Выстрелы продолжались. Скоро и мистер Пиф, выглянувший было из шахты, упал бездыханный. У миссис Клавдии вырвался стон, и слезы заблестели на глазах. Упав на колени, она стала горячо молиться за людей, умерших, защищая ее.
Бессребреник не переставал отстреливаться, но не в состоянии был остановить осаждающих. В его револьвере и винтовке уже не оставалось зарядов.
— Эй, Снеговик, — крикнул он, — всыпь им как следует!.. Стреляй в них!
Негр, стуча зубами, поднялся из ямы, ободренный этим призывом.
Хотя он стрелял слишком высоко и выстрелы не достигали цели, но непрерывный огонь и неслыханная отвага этого человека на минуту будто парализовали золотоискателей.
— Нагнись, ради Бога! — закричал Бессребреник.
Но совет пришел слишком поздно; Снеговик уже не слыхал его. Он упал на спину, обливаясь кровью и собрав последние силы, проговорил:
— Хозяин… Я очень люблю вас… Прощайте!
Рыдание сдавило горло Бессребреника.
Нападающие были не далее тридцати шагов.
— Все кончено? — сдавленным голосом спросила миссис Клавдия.
— У нас еще есть полминуты в запасе.
— Убейте меня… умоляю вас!
— Еще полминуты!
— Вы ничего не скажете мне… перед смертью?
Несколько золотоискателей были всего в пяти-шести шагах.
Миссис Клавдия взяла левую руку Бессребреника, сжала ее и еще успела вымолвить:
— Мне сладко будет умереть от руки…
Дикий рев покрыл ее голос. Человек двадцать окружили яму.
— Попались! — кричали они.
Бессребреник приставил револьвер к сердцу молодой женщины и в отчаянии спустил курок.
ГЛАВА 17
Джим Сильвер, серебряный король, был в очень дурном расположении духа, когда получил телеграмму Желтой Птицы и Дика-Бэби, в которой за миссис Клавдию требовался выкуп в двадцать пять миллионов долларов. Незадолго перед тем ему уже пришлось вписать в графу убытков кругленькую цифру в пятьдесят миллионов — с Кубы сообщалось, что повстанцы, ведя борьбу с испанскими войсками, опустошили его обширные владения, уничтожив сахарные плантации, заводы, разрушив железную дорогу.
Не зная, как поступить, вспыльчивый от природы Сильвер метался по кабинету и вдруг сокрушил ударом кулака лакированный столик, чудо столярного искусства, на котором стояла чашка минеральной воды с молоком.
— И какого дьявола эта сумасшедшая полезла в волчью пасть? — злился он, не обращая внимания на черепки, трещавшие под его тяжелыми шагами. — Наши нервные барыни становятся положительно
