— Ого! Вы потерпели кораблекрушение?!
— Да! И в этом, доложу тебе, мало романтики.
— У тебя ни гроша?
— Точно!
— Послушай! А что, если попробовать устроить тебя на кухню? Это не так плохо, если нечего есть.
— Что делать! Я согласен. Мне бы тоже хотелось бегать туда. — Ивон показал на тюрьму. — Чем их там кормят?
— Что перепадет, то и едят.
— И ты можешь туда заходить, видеть узников?
— Конечно!
— Каким образом?
— Там есть внутренний дворик. Их выводят три раза в день на прогулку. Тогда-то я и прихожу со своей корзиной.
— Я хочу посмотреть.
— Тебе скоро надоест. Это не так интересно, как кажется.
— Неужели интереснее глазеть на прохожих да на коляски?
— Эх! Был бы я на твоем месте, с утра до вечера только бы и делал, что гулял.
— А жить на что?
— Послушай, если хочешь, могу отдать тебе побрякушки.
— С ума сошел! Хочешь меня посадить?
— Болван! Побрякушки по-нашему — это отходы с кухни… Понимаешь?
— Так бы сразу и сказал! Отдай мне завтра корзину и можешь часок погулять.
— Ты это делаешь ради меня?
— Но ведь ты же выручаешь меня, обещаешь подкормить.
— Да, но у тебя нет фартука и куртки…
— Дашь мне свои!
— Ты немного крупнее меня, но это не беда. Брюки, пожалуй, подойдут.
— Думаешь, меня пропустят?
— Ерунда! Скажешь охраннику, что только вчера поступил на работу к месье Дюфуру.
— А! Твоего дядю зовут месье Дюфур? Подходящее имя для булочника!
— Ладно! Ладно! Не смейся! Охранник проведет тебя во двор, и ты увидишь тамошних обитателей. Я назову тебе цены, ты все продашь, а потом встретимся за рестораном. Там, где строят дом.
— До завтра!
— Пока!
— Будь здоров!
Они пожали друг другу руки и расстались как старые приятели. Продавец шмыгнул в тюремную дверь, а Ивон, довольный сегодняшним днем, направился к отелю, обдумывая, как лучше использовать подвернувшуюся возможность.
На следующий день приятели встретились вновь. Они потоптались возле тюрьмы, обошли вокруг здания и побежали на стройку, чтобы обменяться одеждой.
Ивон облачился в белую курточку, повязал на шею салфетку и водрузил на голову корзину. Его новый знакомый надел матросскую форму, сдвинул набекрень берет и к тому же закурил огромную сигару.
Мальчики остались довольны друг другом.
— Настоящий матрос! — засвидетельствовал Ивон.
— А ты смахиваешь на торговца! Запомни цены: двадцать суnote 284 за волован, десять су — бриошиnote 285, пять су за кулич, пять — за безе, одно су — апельсин, одно — сигара…
— Там можно курить?
— Конечно. Только следи, чтобы никто не влез в корзинку. Знаешь, там такая публика…
— Не беспокойся! Буду смотреть в оба!
— Ну давай, смелее!
— А ты развлекайся в свое удовольствие!
— Встречаемся через час-полтора…
— Кто придет первым, ждет…
Почуяв свободу, мальчишка во всю прыть бросился на улицу. Ивон, с бьющимся сердцем, пошел медленно.
— Стой! — окликнул его охранник. — Ты что, новенький? Сколько вас у месье Дюфура? Идешь к заключенным?
— Я заменяю того, кто обычно приходил сюда…
— Гляди-ка! Опять француз! У вас вся страна — кулинары, ей-богу! Ну, ладно. Пойдем, провожу тебя во двор.
Охранник велел Ивону идти следом. Они шли по нескончаемым коридорам. Юнга снял с головы корзинку, взял ее в левую руку, правой незаметно достал что-то из кармана, вынул из корзины волован и, стараясь действовать тихо и аккуратно, что-то всунул в него. Проделав это, «продавец» с облегчением вздохнул.
Наконец охранник остановился перед массивной дверью и постучал кулаком.
Маленькое окошко отворилось, в нем показалась бородатая физиономия. Охранник что-то сказал, и дверь мигом открылась.
Внезапно ужас охватил Ивона.
«А что, если дядя и Жан-Мари находятся на строгом режиме и их не выводят на прогулку?»
Косматый тюремщик с ног до головы смерил Ивона взглядом и подвел к следующей, бронированной, двери. Открыв ее, впустил торговца во двор, так и не произнеся ни слова.
Небольшой прогулочный дворик был окружен такими высокими стенами, что и неба почти не было видно. Ивон оказался перед шумной толпой заключенных. Арестанты встретили мальчишку радостными возгласами. Случайный луч полуденного солнца осветил их лица — благодушные и мирные, а у кого угрюмые.
Китаец, одуревший от опиумаnote 286, все пытался залезть в карман к соседу.
Гаучоnote 287 тяжелой, что молот, рукой поигрывал ножичком. Солдаты-дезертирыnote 288, негры-воришки, европейцы-фальшивомонетчики кричали, двигались, подталкивая друг друга, старались размяться после долгого пребывания взаперти.
Памятуя о наставлениях торговца пирожными, Ивон пристроился у стены, поставил перед собой корзинку и огляделся. Тюремщика рядом не было, он покачивался в гамакеnote 289 в другом конце двора.
Со всех сторон к юнге потянулись руки.
— Мне!.. Мне!.. Дай!.. Дай!..
Вмиг исчезли сигары. Подумать только: люди, которым нечего есть, раскупают курево.
Между тем Ивон, делая вид, что очень увлечен своей торговлей, потихоньку осматривался вокруг.
— Наконец-то! Вот они!
Мальчик заметил Беника и Жана-Мари, которые прогуливались невдалеке, не обращая на торговца ни малейшего внимания. У несчастных не было ни су, они не могли купить даже одну сигару на двоих.
«Как подозвать их? Как обратить на себя внимание?»
Будто очень довольный прибылью, Ивон принялся свистеть дроздом.
Матросы застыли на месте. Этот маленький торговец высвистывает мотив, как заправский бретонец. Откуда аргентинский гаврошnote 290 знает эти песни? Надо разглядеть его хорошенько.
— Ивон! — вскричал Беник, узнав юнгу.
— Закрой рот, балбес! — сердито проворчал Жан-Мари и ткнул приятеля кулаком в бок.
