— Дорогой Феликс, ты самый лучший из моих друзей. Прости мои сомнения, я просто боялся втянуть тебя в какую-нибудь авантюру…
— Да что с тобой сегодня? Говорил, что доверяешь мне, а сам изо всех сил стараешься сыграть эдакого мелодраматического злодея. Ну, кто ты?
Контрабандист?..note 42 Работорговец?.. Пират?..
— Не то, мой друг, не то!
— А хоть бы все было и так? Что из того? Я собираюсь нажить в Бразилии миллион, может, и два. Остальное не имеет значения. Мне бы завалить деньгами мадам Обертен, урожденную Ламберт, или развестись, если ее сварливость раз и навсегда не утонет в денежном потоке.
— Ей-богу, ты говоришь так, что я действительно оставлю при себе свои терзания и покончу наконец с этим.
— Вот и чудесно, в добрый час! Кстати, у тебя великолепная коллекция охотничьего оружия.
— Это от Гиньяра, с авеню де л'Опера.
— Хорошо устроился, черт возьми!
— Я без ума от охоты. Иногда удается позабавиться этим во время путешествий.
— А у меня почти никогда не получается, дела без конца. Вообще, на улице Ренар я вел сидячий образ жизни.
— Зато теперь можешь стрелять сколько угодно.
— Не начать ли прямо сегодня? Нам то и дело встречаются большие стаи уток. Я был бы не прочь проверить дальнобойность этого прекрасного ружья двенадцатого калибра.
— Как хочешь. Ты у себя дома. Но предупреждаю: эта птица дрянная на вкус, и к тому же я не смогу всякий раз нырять за твоей дичью.
— Да это совершенно не важно! Главное — скоротать время до обеда.
С этими словами пассажир оставил капитана наедине с картой и, прихватив патроны, вооруженный до зубов, поднялся на палубу, где устроился среди матросов, равнодушно наблюдавших за ним.
Вскоре он открыл огонь по водоплавающим, подлетавшим в поисках пищи к самому кораблю. Благо у корабельного кокаnote 43 нашлось чем их приманить.
Пах!.. Пах!.. Выстрел, второй, третий, четвертый… К великому изумлению матросов, пассажир владел оружием не хуже военного стрелка.
Однако восхищение быстро сменилось испугом, а потом глухим гневом и страшной руганью. Перепуганные беспрерывным обстрелом, утки покинули «Дораду», а бакалейщик, у которого оставалось еще два патрона, стал искать новую цель. В это время что-то абсолютно черное, похожее на ласточку, стрелой пронеслось над кораблем. Охотник моментально вскинул ружье и подстрелил бедную птицу. Она камнем упала на палубу.
Но вместо аплодисментов за превосходный выстрел, которому позавидовал бы любой, Феликс наткнулся на суровые лица бретонцев и услышал их отборную брань.
Боцман, мужчина лет сорока, с упрямым лицом, коренастый, с непропорционально широкими плечами, поднял добычу и, повернувшись к сконфуженному Феликсу, сказал в упор:
— К несчастью! Хотя и красивый выстрел, месье парижанин.
— В чем дело, Беник?
— Вы убили сатанита!note 44
— Ну и что же?..
— Как что? Вы разве не знаете, что эти Божьи птички — души погибших моряков? Убить сатанита, месье парижанин, все равно, что дважды убить человека, и не просто человека — матроса. Убить сатанита — значит навлечь на корабль беду.
— Беник, вы меня пугаете. Я очень уважаю ваши поверья, но не знал… Мне остается лишь выразить глубокое искреннее сожаление.
— Хорошо сказано, месье. Вижу, вы славный человек и к тому же друг капитана — а этим уже все сказано…
— Если вы не откажетесь, в знак примирения и чтобы забыть о случившемся, угощаю всех двойной порцией водки.
— Вы благородный человек, месье. Матрос никогда не откажется от вежливого приглашения. Бог мой! Бог мой! И как вас угораздило подстрелить сатанита! Не будь я Беник родом из Роскофаnote 45, — с вами случится несчастье.
С наслаждением потягивая водку, матросы вполголоса обсуждали происшествие. И вот наконец пробил час, коего с нетерпением ожидал Феликс. Юнга сообщил ему, что пора садиться за стол, капитан ждет.
Не обращая никакого внимания на все возрастающую качку, проворный мальчишка с необыкновенной легкостью сновал из конца в конец судна. Голые пятки лихо шлепали по палубе, и от морской бездны юнгу отделяла лишь невысокая бортовая сетка. Внезапно огромный бурунnote 46 захлестнул его, так что несчастный мальчуган даже не успел ухватиться за веревку и со всего маху вылетел за борт.
Тотчас же раздался тот устрашающий клич, от которого кровь стынет в жилах:
— Человек за бортом!
— Ивон! Мальчик мой! — в ужасе закричал Беник. Юнга приходился племянником боцману.
Второй помощник бросил спасательный круг.
— Убрать грот!note 47 Убрать фок!note 48 Когда капитан впопыхах выскочил на палубу, корабль уже стоял.
Кто-то снова страшно закричал: «Человек за бортом!» — и бросился в воду.
Это был Феликс. В мгновение ока стащив с себя куртку, он вскарабкался вверх по сетке и, не думая об опасности, кинулся в бурлящие волны, в которых бился незадачливый паренек.
К несчастью, если бесстрашный спасатель плавал как рыба, то юнга вовсе не умел плавать. Он судорожно барахтался, то и дело шел ко дну, но тут же, подхватываемый волной, на мгновение вновь появлялся над водой. И все это на глазах экипажа. Затем волна опускалась, и мальчишка опять уходил ко дну, простирая руки и испуганно вскрикивая:
— Помогите!
На этот жалобный крик отозвался Феликс:
— Держись, малыш! Я с тобой!
Измученный Ивон заметил спасательный круг, хотел было ухватиться, но промахнулся и в который уже раз ушел под воду. Следующий круг тоже пропал зря, волны тут же унесли его.
Когда Феликс увидел мальчика в третий раз, тот был недвижим, словно мертвый.
«Бог мой! Неужто поздно?» — подумал Обертен.
В два приема он подплыл к безжизненному телу, что есть силы вцепился в тельняшку и, работая свободной рукой, попытался добраться до корабля. «Дорада» благодаря усилиям второго помощника отошла не слишком далеко. Однако в море опасность подстерегает даже такого смельчака, как Феликс Обертен. Он запутался в собственных штанах, к тому же юнга, которого спасатель пытался поддерживать под голову, тянул вниз. Бакалейщик плыл все медленнее, не хватало дыхания. Силы оставляли его, и Феликс начал сомневаться, что сможет догнать корабль.
Беник от бессилия топал ногами, ругался как извозчик, проклинал сатанита — несомненную причину катастрофы, и хотел броситься в воду. Дважды капитан и два матроса силой удерживали его.
— Несчастный! Разве ты не видишь, что пропадешь в волнах?
— Гафельnote 49 за борт! — скомандовал Анрийон, увидев своего друга метрах в двадцати от «Дорады».
Гафель прикрепили к якорной цепи и бросили в воду. Феликс заметил кусок дерева, собрал последние силы, проплыл еще немного, ухватился за него и, слабея, прошептал:
— Тащите!.. Скорее… Иначе я утону.
В результате всех перипетий «Дорада» оказалась развернута против ветра. К счастью, он немного успокоился. Этого было достаточно, чтобы матросы могли отдохнуть, растянувшись на палубе.
Но как вытащить полумертвого ребенка и мужчину, который уже совсем выбился из сил?
Феликс, изнуренный, с глазами, полными ужаса, чувствовал, что теряет сознание. Еще несколько
