продолжительное молчание, которое не решались нарушить ни Шоколад, ни индеец.
– Мне кажется, что я разгадал план этих негодяев, – сказал молодой плантатор, обращаясь к Шоколаду, который также все время думал о последствиях трагедии. – Потеряв надежду захватить меня живым в плен, они вздумали заставить меня сдаться на все их условия, захватив вместо меня всех членов моей семьи!
– Это несомненно так, но я не вижу их цели: что им, собственно, нужно?
– Денег! Весьма возможно, даже вероятно, что именно денег! Но в таком случае зачем им было уничтожать до основания мой серингаль, жечь магазины и склады, переполненные товарами, разорять всю плантацию и таким образом лишить меня возможности уплатить им выкуп?
– Может быть, они рассчитывали на кредит, которым вы можете пользоваться в Паре и в Кайене?!
– Да, вы, пожалуй, правы! Вероятно, это так! Когда они найдут надежное и безопасное место, чтобы скрыть моих детей и жену, то, наверное, пришлют мне своего посланца, с поручением предъявить мне их требования… Теперь мне становится ясно, зачем они увели или затопили все мои суда: это для того, чтобы я не мог уйти отсюда и чтобы они могли найти меня здесь!
– Я тоже полагаю, что это так! – подтвердил Шоколад.
– Они не ожидали, что Табира сумеет увидеть и вытащить умышленно затопленную ими пирогу!
– Теперь остается только определить, в каком направлении они ушли отсюда. По моему мнению, они едва ли могли укрыться на правом берегу Арагуари: они побоялись бы соседства с бразильцами, а потому, несомненно, остались где-нибудь на левом берегу.
– Ага! Мне кажется, я догадываюсь: с ними были бразильские мулаты. Они хорошо знают область озер, эту непроходимую местность, лежащую между Мапою и тем местом, где Тартаругал теряется в озере Двух Устьев
– это место самое подходящее для них! Эта часть спорной территории расположена таким образом, что совершенно недоступна для каждого, кто не знаком с ее характером и особенностями почвы. Несколько решительных и смелых парней могут там отстоять себя против целой армии. Апурема, тот левый приток Арагуари, который я исследовал самым тщательным образом для своих промышленных целей, образует собою естественный канал, соединяющий Арагуари с Тартаругалом, а затем и с озерами… Туда они и бежали; это не подлежит сомнению! Как ты думаешь, Табира? – добавил Шарль, повторив слово в слово все сказанное на туземном наречии.
– Я с тобой согласен, господин! – отозвался индеец.
– Значит, мы туда и направимся!
– Одни? .. Все трое? – глухим гортанным голосом осведомился индеец.
– Нет, ты останешься здесь, если хочешь, мой славный Табира… Ведь и тебе надо разыскать твою жену и детей!
– Нет, господин, куда ты пойдешь, туда и я! Папула – смелая и отважная дочь мундуруку; или она умерла, и тогда я отомщу за нее, или же она жива и сумеет вернуться к нашим братьям, к людям нашего племени. Папула вынослива, сильна и ловка, как воин… Лес не имеет тайн для нее; рука ее умеет владеть и веслом, и луком; ее стрела бьет метко и сильно… Дети Табиры пойдут за своей матерью и не отстанут от нее. А я останусь с тобой!
– Пусть так, мой верный друг! – сказал Шарль, зная, что индеец никогда не изменит раз принятого решения. – Идем!
– Я, конечно, не смею давать вам советы, сударь, или возражать против ваших распоряжений, – вмешался Шоколад, – но попросил бы вас разрешить мне высказать одну мысль, которая сейчас мелькнула у меня в голове!
– Говорите, друг мой, я охотно выслушаю вас!
– Видите ли, сударь, я слышал с тех пор как живу здесь, что тут, на самой реке, есть военный пост; может быть, эти бразильские солдаты могли бы оказать вам содействие в этом деле?!
Шарль печально улыбнулся.
– Вы говорите о военном поселении Педро II, этом небольшом посте, состоящем из двадцати пяти человек несчастных индейцев тапуйев, под командой одного бразильского офицера и одного полицейского комиссара? О них нечего и думать! Во-первых, этот пост уже с полгода оставлен по случаю страшной эпидемии натуральной оспы, унесшей почти весь маленький гарнизон, во-вторых, эти бразильцы, видя в нас, французах, мирных завоевателей этих земель, на которые они сами зарятся, ни перед чем не остановятся, чтобы повредить нам, и вместо помощи скорее будут радоваться постигшему меня несчастью! .. Нет, друг, мы можем рассчитывать только на самих себя! В сущности, оно, пожалуй, и лучше, что нас так мало, и мы почти безоружны. Это является защитой для тех несчастных, что находятся теперь во власти похитителей, самые интересы которых могут служить гарантией нашей безопасности! Итак, идем!
ГЛАВА V
Серингаль Шарля Робена был расположен всего в нескольких километрах от первого порога Арагуари, вниз по течению. От этого места, некогда столь прекрасного и оживленного, а теперь унылого и безлюдного, всего девяносто километров по прямой линии до слияния Арагуари с Апурема, то есть в общей сложности около ста девяти километров, если принять в расчет извилины реки Арагуари.
Наши трое друзей проехали это расстояние в течение пятнадцати часов. Индеец Табира, бесподобный гребец, за все это время не выпускал из рук весла, кроме тех нескольких минут, в продолжение которых он подкреплял свои силы едой. Тогда его замещал Шарль, несмотря на энергичные протесты эльзасца, желавшего во что бы то ни стало внести в общий труд свою долю. Впрочем, течение облегчало им плавание и гнало пирогу неудержимо вперед.
Все трое хранили угрюмое молчание, которое только изредка прерывал индеец, жадным взглядом пожиравший все время левый берег реки, ближе к которому он упорно держался все время.
Иногда у него вырывалось гортанное восклицание, и он указывал рукой на какой-нибудь изогнутый или
