— И что же это за способ, мистер Раньер? — с мрачным видом поинтересовалась Грейс. — Вы угрожаете мне применить скобу?
— Что-то в этом роде.
— Правда?
— По правде говоря, я больше склонялся бы к тому, чтобы связать вас как теленка, прежде чем ему отрезают… э-э… Ну, вы понимаете мою мысль. — Майкл замолчал и расхохотался, не в состоянии продолжать говорить дальше, после того как увидел в ее глазах ужас.
— Вы не посмеете!.. — выдохнула Грейс.
Майкл молчал.
— Ну?! — прищурила она глаза.
— Послушайте, ангел мой, вы рассуждаете так, как будто я уже не видел вас в обнаженном виде.
Грейс фыркнула и попыталась сесть, но рука Майкла, которую он положил ей на плечо, остановила ее.
— Ну, хорошо, хорошо. Приношу свои извинения. — Майкл не понимал, почему, находясь рядом с ней, он постоянно говорит что-то совершенно возмутительное. Возможно, это происходило потому, что ему нравилось видеть в ее глазах искру огня в противовес холодному выражению лица. Когда ее охватывало раздражение, ее глаза становились бирюзовыми, как колокольчики в Виргинии ясным весенним утром.
— Итак… — медленно произнес Майкл.
— Что… итак? — с некоторым раздражением спросила Грейс.
— Мы ждем, чтобы вы расстегнули свое платье, — ответил Майкл. — Хотите, чтобы я вам помог?
— Конечно, нет! — запаниковала Грейс. — О, ради всего святого, оставьте меня хоть ненадолго!
— Хорошо, миссис Шеффи. — Майкл положил дрова в камин и принялся разжигать огонь, слыша за своей спиной шорох снимаемого платья, который он ни с чем не мог перепутать.
«Как это все нелепо!» — ухмыльнулся он. В колониях он принимал все меры для того, чтобы не слишком запутываться в отношениях с женщинами. По какой-то непонятной для него причине они, почти все, от наивных девственниц до ленивых шлюх, летели к нему, как мотыльки на свет фонаря. Более опытные и дерзкие слетались к кузнечной печи в разгар ночи, и он иногда доставлял им удовольствие и сам получал его, при этом никогда ничего не обещая. В конечном счете, он убедился, что такое обещание не стоит телесных удовольствий. Все женщины неизменно хотели строить с ним свое будущее и начинали нервничать, когда их мечты не сбывались. И поэтому он научился применять всяческие мыслимые и немыслимые уловки, чтобы уклоняться от ухаживаний.
Вероятно, по этой причине Майкл получал такое удовольствие, уничтожая оборону графини. Ему грело душу наблюдать, как этот маленький мягкий клубочек женственности борется с ним за сохранение внешних приличий.
Возле умывальника он наполнил водой тазик и, повернувшись к Грейс, обнаружил ее укрытой ворохом одеял. Лицо она демонстративно отвернула от него.
Под тяжестью размеренных шагов Майкла заскрипели половицы, и Грейс подтянула одеяла еще выше.
Майкл посмотрел на ее прямой, утонченный профиль и заметил, как у основания хрупкой шеи в бешеном ритме бьется пульс. Осторожным движением он откинул одеяла и увидел, что она вытянула руки вдоль тела.
— Два шва разошлись. — Он взял мокрую ткань и отжал из нее лишнюю воду, чтобы приложить к ране. — Но, по крайней мере, нагноения нет.
Грейс крепко зажмурила глаза. Она изо всех сил старалась хранить молчание. Майкл смотрел на ее прекрасное тело и чувствовал себя сродни тем, кто занимается подсматриванием в щели. Просто он никогда не видел такой, как Грейс, невероятно стройной и кроткой, такой неземной и целомудренной. Она оказалась еще красивее, чем ему показалось вчера вечером. Он смотрел на ее грудь и размышлял, что она замечательно поместится в его руке. У него вдруг появилось глупое желание проверить эту презренную мысль.
— В том, что это случилось, нет ничего удивительного, — выдохнул Майкл, — после того, сколько сил вы потратили на кухне.
Грейс хранила молчание.
Дьявол у Майкла за плечом напомнил ему, что она богатая, избалованная вдова, чей муж-аристократ, вероятно, купил и связал ее этими длинными нитями жемчуга, сбившегося вокруг шеи. Важный граф, очевидно, соблюдал традицию многих пэров Англии: овладев телом жены, потом он отметил свое исключительное право пользования, вытащив фамильное ювелирное украшение из многочисленных семейных сундуков. Перед Майклом была изысканная женщина, получающая в жизни все, а он — грубый подлец, который бывал счастлив, если мог просто наполнить свой вечно пустой желудок и выжить. Они похожи друг на друга так же, как те ее блестящие жемчужины и угольная пыль.
— Мне кажется, новые швы накладывать не надо, конечно, при условии, что вы обещаете провести завтрашний день в постели.
— Как скажете, — скупо откликнулась Грейс. Одновременно с этим она повернула голову и открыла глаза, которые блестели от непролитых слез.
— Ох, дорогая моя… — Увидев, как ей больно, дьявол за плечом Майкла исчез, а у него самого едва не разбилось сердце.
— Не надо так смотреть на меня, — прошептала Грейс, и на ее лице появился ужас.
— Простите. — От ощущения вины у Майкла все внутри сжалось. Она явно заметила его грубую мужскую реакцию на свою красоту.
— Совершенно не похоже, что вы сожалеете. — Грейс своими изящными руками прикрыла грудь.
— Я действительно сожалею, дорогая моя. Но все мужчины — негодяи. Разве граф не предупреждал вас?
— О чем, в конце концов, вы говорите? — У Грейс вспыхнули глаза, но на этот раз в них читалась неуверенность.
— А вы о чем?
— Нет, тот, кто одет, должен отвечать первым.
— Подождите, — Майкл провел рукой по волосам, — мне надо найти что-нибудь для новой повязки. — Может, он поищет что-нибудь на полках, и этот поиск даст ему несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Не долго думая, Майкл нашел и разорвал на длинные полоски старую простыню. — Ну вот, давайте снимем старую повязку. Вы можете сесть? Давайте я вам помогу.
Грейс не успела ничего сказать, как Майкл, сжав зубы, протолкнул руки под тонкую талию и, подтянув ее вверх, посадил. Голова Грейс откинулась ему на руку, и ей пришлось убрать руки от груди, пока Майкл прикрывал одеялом нижнюю часть ее тела. Он опустился перед ней на колени и понял, что находится всего в нескольких дюймах от восхитительного кремового тела.
По ребрам стекала тонкая струйка крови, и Майкл взял ткань, чтобы остановить кровотечение.
— Я могу сама это держать, — сказала Грейс.
— Хорошо, — хриплым голосом согласился Майкл.
Он закрепил белую повязку у нее на нижнем ребре и продолжал наматывать выше.
— Теперь поднимите руки, — процедил он сквозь сжатые зубы.
Грейс вздохнула и, помоги ему Господи, выполнила его указание. Едва уловимая нотка пьянящих, дорогих духов достигла его носа и проникла в изголодавшийся по чувственным наслаждениям мозг. Прямо перед ним торчали затвердевшие соски ее груди, и Майкл ощутил болезненную реакцию в паху.
Он положил дополнительный кусок ткани на рану и продолжал бинтовать, в спешке нечаянно задев грудь Грейс.
Она охнула.
— Простите, — пробормотал Майкл.
Как только он закончил бинтовать и закрепил конец ткани, Грейс опустила руки и завернулась в одну из своих шалей.
— Спасибо, — с каким-то безысходным отчаянием обронила она.
В комнате повисла неловкая тишина, Майкл встал и поднял тазик.
