замечательно. Вы родились в Индии, сэр? Слыхала я о неких Мэтьюринах с Коромандельского берега.
Диана хлопнула в ладоши: комнату заполонили слуги — восклицания глубокого, даже скорбного сожаления о пережитой ей опасности, извиняющийся шепот, поклоны, тихая, непоколебимая покорность. Наконец появился пожилой слуга, вынесший чан; скорпиона выловили деревянными щипцами, еще двое убрали остальное.
— Прости, Мэтьюрин, — сказала она. — Ты даже представить себе не можешь, что значит содержать дом при наличии разных каст. Одни не могут трогать это, другие — то, половина вообще ничего. Такие дела: горшок может выносить только радха-валабхи. Но все же, давай попробуем добиться от них чего-нибудь, чем можно промочить горло. Ты поел, Мэтьюрин?
— Нет.
Она еще раз хлопнула в ладоши. Ввалилась новая толпа самого разнообразного народа; пока Диана раздавала указания — увещеваний, споров и смеха слышалось гораздо больше, чем ему встречалось где- либо кроме Ирландии, — он повернулся к леди Форбс и сказал:
— Здесь удивительно прохладно, мадам.
— Препирательства, препирательства, препирательства, — произнесла леди Форбс. — Она не умеет обращаться с прислугой, и не умела раньше, когда была девочкой. Да, сэр: помещение как раз для этого заглублено — ниже уровня земли, скажу вам. Боже правый, надеюсь, она распорядится насчет шампанского: я совсем иссохла. Неужто ей кажется, что этот юнец стоит того? А, вот в чем дело. Каннинг очень дорожит своими винами. Зато есть неудобство — затапливает. Помнится, во времена Рагмунатха-Рао — дом, знаете ли, раньше принадлежал ему, здесь на полу был слой в два фута толщиной. Но за этот муссон дождей не было, ни единого. Опять, наверное, в Гуджарате будет голод: эти несчастные станут мереть как мухи, а это так портит вид во время утренней прогулки.
Та часть реплик, которые предназначались для нее самой, произносились несколько глуше, но столь же громко.
— Вильерс, — произнес Стивен, — на каком языке ты с ними общаешься?
— Это бангла-дхаса, на нем в Бенгалии говорят. Будучи в Калькутте я захватила с собой нескольких бывших слуг отца. Но расскажи скорее о своем путешествии — оно было благополучным? — на чем ты сюда прибыл?
— На фрегате, «Сюрприз» называется.
— Какое удачное название! Я и впрямь была — не ругай меня, если употреблю слово ошарашена, — увидев тебя на гласисе в этой потрепанной рубахе. Так и думала, что ты станешь носить нечто подобное в таком климате — гораздо удобнее любого сукна. Тебе нравятся мои шаровары?
— Необычайно.
— «Сюрприз». Да, ты меня удивил. Адмирал Герви толковал про фрегат со своим племянником на борту, но называл его «Немезида». Им командует Обри? Ну разумеется, кто же еще, раз ты тут. Он уже женился? Читала в «Таймс» о помолвке, но про свадьбу пока нет.
— Уверен, что это вот-вот случится.
— Все мои кузины Уильямс выйдут замуж, — заметила она, и сквозь шумную веселость прорезалась грустная нотка. — Ну вот наконец шампанское. Господи, я его готова вместе с бутылкой проглотить. Надеюсь, твоя жажда не уступит моей, Мэтьюрин. Давай выпьем за его счастье и здоровье.
— От всей души.
— Скажи, — спросила Диана, — он хоть возмужал?
— Полагаю, тебе не приходилось еще видеть большей мужественности, — ответил Стивен, и заметил про себя: «Чем старее я становлюсь, тем грубее делаюсь». И осушил бокал.
Перед Дианой возник седобородый человек с серебряным жезлом, поклонился и трижды постучал им. В ту же секунду появились низкие столы и огромные серебряные подносы, уставленные бесчисленным количеством блюд, в большинстве своем крошечных.
— Прости меня, дорогая, — заявила, поднявшись, леди Форбс, — ты знаешь, что я не ем супа.
— Разумеется, — ответила Диана. — Раз вы уходите, не будете ли вы любезны посмотреть, все ли готово? Доктор Мэтьюрин расположится в комнате из ляпис-лазури.
Они устроились на диване, перед расставленными столами. Она словоохотливо давала пояснения к блюдам, откровенно наслаждаясь ими.
— Как ты относишься к предложению есть на индийский манер? Мне нравится.
Она находилась в приподнятом настроении, смеялась и болтала без умолку, словно уже давно была лишена общества.
«Как идет ей, когда она смеется, — думал Стивен. —
— Сколько у тебя сейчас зубов, Вильерс?
— Господи, откуда мне знать? А сколько должно быть? Поскольку все тут. Ха, нам несут бидпай- чхатта — как я любила его ребенком! И сейчас люблю. Позволь помочь тебе. Как думаешь, Обри понравиться идея отужинать здесь со своими офицерами? Я могу поговорить с адмиралом. Он сволочь, но может быть любезным когда захочет. Жена у него дура, но у многих морских офицеров жены просто невыносимы. Пригласим еще несколько человек с верфи — только мужчин.
— Я, конечно, не могу отвечать за него, но насколько мне известно, он по уши занят ремонтом. Корабль здорово потрепало к югу от Мыса — много повреждений, разные важные штуки вышли из строя. Джек отказался от всех приглашений кроме обеда у адмирала, и то у него выдался свободный день.
— Ну да, чертов Обри. Но я выразить не могу, как счастлива видеть тебя, Стивен. Мне было так одиноко, и перед тем как увидеть тебя, твой образ буквально стоял у меня перед глазами. А тебе, как погляжу, не в новинку есть по-индийски… Боже мой, что ты сделал со своими руками?
— Пустяки, — ответил Стивен, пряча ладони. — Они повредились… попали в машину. Пустое, это скоро пройдет.
— Я покормлю тебя.
Она уселась на ковре перед ним, скрестив ноги, и, наклоняясь к дюжинам горшочков, блюд, тарелок, стала потчевать его шариками, одни из которых взрывались в его желудке розовой молнией, другие же холодили и услащали небо. Он внимательно смотрел на ее крепкие ноги под голубым муслином, на изгибающуюся, когда она покачивалась или наклонялась к нему, талию.
— Что это за тощий ребенок, которого я видела с тобой? — спросила она. — Дахтари? Слишком бледная для гонда. На урду говорит плохо.
— Я ее не спрашиваю, она меня тоже. Скажи, Вилльерс, как мне поступить? Мне хотелось бы обеспечить ей постоянный кусок хлеба. Сейчас она кормится тем, что выпросит или украдет. Можно купить ее за двенадцать рупий — вроде бы все просто. Но нет. Не вижу смысла наставлять ее на путь истинный, научив какому-нибудь ремеслу, скажем, орудовать иглой. У нее нет иглы, да она ей и не нужна. Не думаю также, что стоит доверять ее заботам добрых португальских сестер, которые обратили бы и одели ее. Но должен же быть какой-то выход?
— Уверена, выход есть, — ответила Диана. — Но прежде чем я смогу подсказать что-нибудь, мне надо побольше узнать о ней — принадлежность к касте и прочее. Ты даже представить себе не можешь, как трудно бывает подыскать место для ребенка. Она может оказаться неприкасаемой — не исключено. Пошли ее ко мне с каким-нибудь поручением, и я все выясню. Ну и разумеется, пока суд да дело, пусть приходит сюда, если проголодается. Мы найдем выход, не сомневайся. Но ты большой простак, если отвалишь двенадцать рупий — три красная цена. Еще кусочек?
— С удовольствием, и не стоит забывать про светлый эль, что стоит у тебя под рукой.
Эль, шербет, манго… Небо успело посереть, пока они говорили об индийской кухне, о плавании фрегата, его задачах и целях, о мистере Стенхоупе, ленивцах и важных людях Бомбея. О Каннинге она упоминала вскользь: «В свои лучшие годы леди Форбс была хорошей компаньонкой, по-крайней мере, она удерживает меня в рамках — а мне это нужно, ты же знаешь». И еще: «Я проехала шестьдесят миль позавчера и шестьдесят миль вчера, прямо через Гаты. Вот почему я приехала раньше ожидаемой даты. С низамом предстояло обсудить одно скучное дело, и я вдруг почувствовала, что не могу больше, и поехала одна, предоставив слонам и верблюдам идти следом. Они должны быть семнадцатого».
