в нем освоился. Взятую напрокат машину, на которой они приехали из Бордо, решено было спрятать в рощице в четверти мили от дома. Вилли Гарвин нес дозор, невидимый в темноте. Прежде чем пустить вперед Пеннифезера, Вилли и Модести тщательно обследовали местность, изучили обстановку. Когда они решили, что все в порядке, то разрешили Джайлзу сделать ход. Он вернулся и доложил, что мадам Новикова выслушала его и, кажется, поверила всему, что он ей рассказал. По его словам, она не расплакалась, не испугалась, но просто сильно опечалилась.
— Бедный Олег, — снова повторила она. — Спасибо вам, доктор, за все, что вы для него сделали.
— К несчастью, мне не удалось спасти его, — развел руками Джайлз. — Я старался, но увы… Но послушайте, зачем столько хлеба?! Мы не собираемся съесть все ваши запасы.
— Впереди длинная ночь, и вам нужно подкрепиться. Вам двоим и тому джентльмену, что дежурит во дворе. Извините, что у меня ничего нет, кроме хлеба, сыра и мяса. Если бы я знала, что вы появитесь…
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала Модести. — Даже если нам придется провести тут несколько дней, мы не станем для вас обузой. Завтра мы во всем разберемся.
— Завтра — это завтра. Вы и так проделали долгий путь и должны поесть.
— Вы очень любезны. Итак, теперь вы знаете, кто такой этот Брунель. Даже если вам кажется, что лучше поскорее отсюда убраться, он разыщет вас на краю света. Поэтому имеет смысл разобраться с ним раз и навсегда.
— Я понимаю, мисс… Я ведь из России, и нам не надо долго растолковывать, что к чему. Я не думаю о бегстве.
— Вы храбрая женщина, — сказала Модести.
— Нет, мне страшно. Уже год я живу в страхе. Но я привыкла. — Она стала нарезать сыр. — Бедный Олег был так уверен в успехе. Он думал, что найдет этого Брунеля в Африке, обо всем договорится и мы разбогатеем. Но я боялась, что КГБ не простит нам побега, что их агенты нас убьют. — Она положила нож, посмотрела на Модести и спросила: — Если появится Брунель, что вы будете делать?
— Он не появится в одиночку, — ответила Модести. — По крайней мере, с ним будут двое. Мы надеемся перехватить их до того, как они войдут в дом, так что вы узнаете обо всем, когда дело будет сделано.
— Вы хотите их убить?
Модести заколебалась, не зная, как отреагирует мадам Новикова на правду, но потом решила не кривить душой.
— Да, скорее всего, это единственный разумный выход.
— Вы тоже так считаете, доктор? — спросила женщина, повернувшись к Пеннифезеру.
Тот провел рукой по своим торчащим в разные стороны вихрам и сказал самым серьезным тоном:
— Это совершенные чудовища, мадам, и мы очень боимся того, что они способны с вами сделать. Как уже объяснила вам эта молодая особа, полиция не может постоянно держать вас под наблюдением и они лишены возможности арестовать Брунеля за намерение. А когда он совершит убийство, уже будет слишком поздно. Так что у нас иного выхода нет.
— Доктор, кажется, не сторонник таких крутых мер, — заметила женщина, обращаясь к Модести. — Он хотел бы найти другой способ, но его не существует. Понимаю… — Она взяла в руку нож, потом сказала: — Я и сама без жалости поубивала бы их. Олег никогда никому не причинял зла. Правда, он воевал, но это другое дело.
— Они хотят координаты залежей золота, — сказала Модести. — Вам они известны?
— Да. Олег сообщил их мне. Но я не скажу их никому, даже доктору. Я обещала Олегу…
— Мы понимаем. Но нас не интересует месторождение, потому нaм не нужны и координаты.
Женщина стала нарезать мясо, потом вдруг остановилась и спросила Пеннифезера:
— А вы их не знаете? Олег не успел сказать вам про них перед смертью?
Модести попыталась подать знак Пеннифезеру. Инстинкт шептал ей, что лучше не говорить никому о том, что он знает координаты. Даже вдове Новикова. Это знание опасно. Но Пеннифезер не обратил на Модести никакого внимания и как ни в чем не бывало сказал:
— Можете не волноваться, мадам. Он, правда, пытался это сделать, но у него ничего не вышло. Он был в бреду. Он что-то бормотал по-русски, но я не знаю этот язык.
Мадам Новикова продолжала медленно, но методично нарезать мясо. Модести попыталась скрыть свое удивление. Неужели Джайлз и впрямь способен на притворство? Потом она увидела его взгляд, устремленный на русскую женщину, и все поняла.
Новиков заплатил жизнью за свою тайну. Эти координаты были единственным наследством, которое осталось у его вдовы от него. Вряд ли она могла как-то этим воспользоваться, но все же это было ее главным достоянием. Если бы она поняла, что об этом знает кто-то еще, то понапрасну расстроилась бы. Джайлз и так принес ей печальные новости и не хотел сыпать соль на рану. Совсем недавно он сказал, что отлично умеет притворяться, что ему приходилось делать это с больными… Модести поняла, что он сказал правду. Он притворялся с той убедительностью, которую могла породить его неискушенная натура.
Женщина сняла кофейник с плиты и стала разливать кофе по кружкам.
— Надо бы позвать того джентльмена, — сказала она.
Джайлз встал, чтобы выполнить ее пожелание, но Модести покачала головой.
— Нет, Джайлз, — сказала она, а потом обратилась к хозяйке. — Вилли должен отдежурить свое, а потом я его сменю. Тогда он и поест.
Женщина заволновалась.
— Это нехорошо, — сказала она. — Там так холодно. Пусть выпьет хотя бы кофе и согреется. Давайте я отнесу ему кружку.
— Вам не следует выходить, мадам, — сказала Модести. — Лучше я отнесу ему сама. И захвачу заодно и свою кружку, если вы не возражаете. — И она встала, взяв куртку.
Она была рада оказаться на свежем воздухе. Не без смущения она отметила, что никак не может проникнуться симпатией к вдове Новикова. Для этого требовалось сделать над собой усилие. Возможно, все было в каком-то бесстрастии, в отстраненности, с которой двигалась и говорила эта женщина. Джайлз, правда, отнесся к этому совершенно спокойно. Модести поморщилась, словно упрекая себя за неспособность настроиться на правильную волну, и вышла на освещенный лунным светом двор.
— Сюда, Принцесса, — тихо окликнул ее Вилли Гарвин. Он стоял в тени деревянного сарайчика, и Модести увидела его, только когда, двинувшись на голос, подошла почти вплотную.
— Кофе, Вилли… Она волновалась, что ты совсем замерзнешь, вот я и принесла тебе горячего.
— Спасибо, Принцесса, — сказал он и взял у нее из руки кружку. — Зря ты беспокоилась.
— Пусть побудет в обществе Джайлза. Он как-то ловко обращается с такими, как она.
— Это точно, — Вилли сделал глоток. — Боже, сколько она кладет сахару.
— Она не спросила, сколько положить ложек. Ладно, пусть делает, как знает.
— Неважно. По крайней мере, кофе горячий.
— Вот именно. Она и так выставила на стол все, что у нее было. Завтра надо будет купить продукты.
— М-да. Но Брунель должен вот-вот появиться.
— Скорее всего. Ну как тебе вдова?
— Видел ее всего пару минут. Не знаю… Когда-то была хороша собой. Только вот особой сообразительностью не отличается.
— Она знает координаты. Новиков поделился с ней тайной. Но она помалкивает. Говорит, что не скажет никому.
— Она в два счета все выложила бы Брунелю, если бы тот напустил на нее Шанса. Кстати, какую тактику мы избираем?
— Ну, они вроде бы никого не боятся. Уверены, что женщина тут одна. Так что вряд ли они будут красться ползком. Скорее всего, они подъедут к дому на машине. По тому проселку. Мы увидим их издалека. Если они… погоди… если примут днем… то есть ночью…
Модести замолчала, пытаясь собраться с мыслями, которые вдруг стали куда-то разбегаться.
— Что ты сказала. Принцесса?
Она откинула голову, пытаясь сосредоточиться. Ее удивило, что Вилли отозвался как-то странно, словно пьяный.
