о чем вы мечтаете, он это для вас найдет. И если вы заплатите его цену, продаст это вам.
В голосе трактирщика звучали симпатия и одобрение, но Бидж снова подумала о сказках — о цене, которую приходится платить за исполнение желания. На Перекрестке такие мысли приходили ей часто.
— Если он торгует съестным, я у него что-нибудь купил бы, — сказал Дэйв и спохватился: — Я не хотел вас обидеть. Если у вас есть что-то, что подошло бы нам…
— Хотите пообедать? Сегодня у нас день английской кухни, так что еда окажется для вас привычной. — Кружка ухмыльнулся. — Ну а захотите экзотики — приходите как-нибудь еще. Сегодня есть пирог с мясом и почками, вроде бы удачный…
— Вот это я и закажу! — воскликнули Ли Энн и Дэйв в один голос.
— Хорошо. К любому блюду подаются зелень и овощи — репа, свекла, брюква, брюссельская капуста, рапунцельnote 8…
— Спусти свои косоньки вниз, — пробормотала Бидж. Кружка бросил на нее быстрый взгляд и продолжал:
— Но наше фирменное блюдо — мясо, зажаренное на вертеле. — Он с гордостью показал на очаг. Не заметить два очага, находившиеся по обоим концам зала, было невозможно. В одном из них варилась в котле, подвешенном на крюке над огнем, похлебка; в другом, предназначенном для жарки целой туши, дрова уже прогорели и образовали толстый слой углей. По краям очага оказались установлены вертикально два колеса с прикрепленными к ним вертелами. Из отверстий в каменном полу тянулись цепи, перекинутые через оси колес и вращавшие их медленно и равномерно. На вертела были насажены тушки цыплят, дичь, окорока.
Кружка улыбнулся студентам. Раньше он казался отстраненным, даже враждебным; теперь же стал похож на мальчишку, хвастающегося сооруженным на дереве шалашом.
— Я провел воду от верхнего пруда, она вращает колесо, а от него цепи идут уже к вертелам. Смотрите! — Жир с окорока капал на цыпленка, обрумянивающегося над углями. — Видите? Одна порция поливает другую жиром. Совместные усилия — как это принято на Перекрестке.
— А жир, горящий на углях, канцерогенен, — пробормотала Анни.
— Только не здесь, — быстро откликнулась Ли Энн.
— А что за мясо? — поинтересовался Дэйв. Бидж поморщилась: ей не хотелось этого знать.
Кружка стал перечислять, по мере того как колеса поворачивались:
— Цыплята, конечно. Дичь — голуби и синеспинки. Оленина, баранина, кокейнскийnote 9 поросенок…
— Что?
— Кокейнский поросенок, — отчетливо произнес Кружка. — Вот погодите, пока увидите хоть одного. Удивительные животные. А это… — он запнулся, — ну, более или менее кролик. Снова баранина — прекрасная, свежая.
Бидж и Анни переглянулись. Дэйв мрачно произнес:
— Прощай, Кариата.
Бидж заказала оленину, Анни — рагу из барашка. Кружка пошел за заказанным, а Ли Энн неодобрительно сказала:
— Вам двоим следовало бы пожить на ферме — вы быстро отучились бы от чувствительности.
— Ну вот я достаточно крутой, — перебил ее Дэйв, — хоть и родился в Ричмонде.
— Может быть. Только ты крутой, чтобы самоутвердиться. А им это не нужно.
Девушка-фавн принесла порции пирога с мясом и почками, и Бидж должна была признать, что пахнут они изумительно — перцем, жареным луком и еще какой-то травкой, которую она не смогла узнать.
Ли Энн увидела выражение ее лица и протянула ей оловянную вилку:
— Попробуй.
Бидж попробовала и очень пожалела, что не заказала пирог тоже.
— Интересно, откуда они берут специи.
— Не говори с набитым ртом, — сделал ей замечание Дэйв. — А специи они могут получать откуда угодно.
Девушка-фавн принесла исходящие ароматным паром овощи. Ли Энн с сомнением посмотрела на репу и взяла брюссельской капусты. Бидж решила попробовать репу, откусила кусочек, добавила масла и выскребла тарелку дочиста. Съев рапунцель, она поймала заговорщицкую улыбку Анни. Бидж протянула руку и распустила свои короткие волосы. Анни засмеялась.
— Где ты была на прошлой неделе? — спросила ее Бидж.
— На административной практике. — Анни сделала вежливое лицо. — Я обследовала молочные фермы вместе с контролерами из министерства. Скука ужасная, единственное развлечение — это делать коровам анализы на мастит.
— Признаки патологии, — сказал Дэйв, разрезая пирог с почками и имитируя гнусавый голос доктора Вендро. — Дэвид, как вы думаете, что послужило причиной смерти животного? Амилоидоз? Или почечнокаменная болезнь? — Он сделал вид, будто ищет в почке камни.
— С чем пирог, с почками? — спросила Ли Энн. — Тогда это пиелонефрит.
— Как мы изменились, — с удивлением сказала Анни. — Раньше еда была священным ритуалом, теперь она — вскрытие.
— Мы же не едим птичек живьем, — твердо сказал Дэйв, — а раз они мертвые, значит, это вскрытие. Бидж отхлебнула сидра:
— Да, мы изменились. — Ее рука соскользнула с кружки. Бидж крепко стиснула ручку и сказала себе, что мокрая керамика в конце концов очень скользкая.
Она положила себе еще овощей. Луковки и морковки, решила она, мельче, чем там, в их мире, и вкуснее. Свекла оказалась сочной, а пюре из какого-то желтого овоща, который, как сказала Ли Энн, был брюквой, Бидж не понравилось.
Кружка снова подошел к их столу с подносом:
— На этот раз за пиво придется платить, но я вижу, что запить еду вам нужно. Как вам наша кухня?
— Объедение, — ответила Бидж, обнаружившая, к своему удивлению, что ничего вкуснее сильно наперченной оленины с черным хлебом она в жизни не ела.
Трактирщик кивнул и отошел.
Анни дала ей попробовать рагу из барашка. Оно тоже оказалось изумительно вкусным. Бидж заметила, что женщина-дриада смотрит на их еду с отвращением; поймав взгляд Бидж, та быстро отвернулась.
Кружка закончил дела, придвинул к их столу скамейку и уселся на нее верхом.
— Так, значит, вам нравится? Студенты энергично закивали, поскольку рты были заняты. Трактирщик явно остался доволен.
В зал влетел попугай, подлетел к Ли Энн, стащил у нее с тарелки кусочек хлеба, прокричал свое» Дуррашка! Дуррашка!» и пошел по полу, переваливаясь, обратно.
— Вы уже знакомы с моим попугаем, — сказал Кружка со вздохом.
— Откуда он здесь взялся? — спросила Ли Энн.
— Просто прилетел однажды. Он никому не был нужен и говорил, что ищет работу. — Трактирщик наклонился к Ли Энн: — Вы не знаете, какая болезнь абсолютно смертельна для попугаев?
— Нет, сэр.
— Ну что ж, — пожал он плечами, — надежда все-таки остается.
— Вы еврей, не так ли, сэр? — отрывисто спросила Ли Энн.
Кружка пристально посмотрел на нее, и девушка смутилась:
— Если я неудачно выразилась, прошу прощения. У нас так принято говорить.
Трактирщик посмотрел ей в лицо без враждебности, но и без дружелюбия.
— Мне приходилось иметь дело с разной манерой разговаривать — и такой, как у вас, и много хуже. Вы ведь американцы? С Юга?
— Здесь есть какая-нибудь проблема? — ощетинилась Ли Энн.
— Никакой проблемы не должно бы быть. И там люди, и тут люди, — только манера говорить разная.
— Когда вы ушли из нашего мира, мистер Кружка? — неожиданно спросила Анни. Трактирщик улыбнулся
