— Какой женщины? Успокойся! И объясни все по порядку!
— Ее нашли под развалинами, ее и мальчишку, недели через две после пожара. Думали, они сгорели. А оказалось, сгорел только парень.
— Какой парень?
— Сгорел парень. А то, что в доме есть погреб, никто не знал.
Маррон залпом осушил свой стакан.
— Объясни еще раз. Я ничего не понимаю.
— Ла Паломбьер — ферма в Эстреле, понимаешь, стоит на отшибе. Эта Контадини жила там со своим сыном, мальчишке было лет десять. Ну а потом гроза, и молния ударила в дом. Все сгорело. Там нашли обуглившиеся кости и решили, что это они. Но на самом деле они укрылись в погребе, под развалинами.
— И умерли? — спросил Маррон, пытаясь скрыть зевок.
— Женщина — да, она умерла. Череп размозжило. А мальчишка был жив.
— Черт возьми!
— Вот именно. Через две недели после пожара там работал бульдозер, их и нашли. Я тогда был совсем молодой. Но запомнил глаза этого мальчишки, такие глаза, я тебе скажу, хуже, чем по телевизору показывают.
— И он не умер от голода?
— Маррон, не сойти с этого места, если вру: он жрал свою мать.
Маррон недоверчиво уставился на Жоржа.
— Да брось ты… Хватил, что ли, лишнего?
— Он ел ее, чтобы выжить, понимаешь? Две недели в полной темноте рядом с трупом собственной матери, когда подыхаешь от голода и холода. Дело было зимой, кажется… Но тогда…
— Тогда что? — спросил Маррон, который никак не мог взять в толк, к чему все это.
Жорж всегда был одним из тех, кто задает слишком много вопросов.
— Этот парень, которого я допрашивал сегодня после обеда, вероятно, он, этот мальчишка, возраст подходит!
— Может быть, просто совпадение! А сгорел-то кто?
— Если не ошибаюсь, сосед, хороший приятель матери, как говорил пацан. Понимаешь, что я хочу сказать? Он не успел выйти из комнаты, молния прошла через окно, и р-р-раз! — подвел итог сказанному Жорж с широким трагическим жестом.
— Молния — это опасно, — согласился Маррон. — Ну так что с нашей партией? Закончили, нет?
— Закончили. Я иду домой. Надо посмотреть старые записи. Пока, Маррон.
Старый честный Жорж вышел на улицу в теплые сумерки.
12
Коротышка в этих теплых сумерках оказался первым и двинулся за Жоржем. Старику было на этот вечер назначено свидание. Последнее.
Жорж перешел мост и свернул в тихую улочку. Стемнело. Суетливый центр города остался в стороне, квартал казался пустынным. Он благоухал жасмином: запах, как последняя ласка.
Рядом с Жоржем затормозил автомобиль. Старик обернулся: он всегда был готов помочь туристу. Дверца пикапа распахнулась. Коротышка свесился вниз. Огромные ножницы с размаху воткнулись в старческую шею, прямо в адамово яблоко. Жорж упал ничком, отчего ножницы воткнулись еще глубже. Кровь изо рта Жоржа хлынула на полиэтилен, разостланный коротышкой на сиденье. Он затолкал ноги старика в кабину, резко захлопнул дверцу. Набросил куртку на агонизирующее тело и, чтобы заглушить предсмертные хрипы, включил радио. В кабину хлынуло техно.
Тело старика Жоржа выпрямилось, он что-то забормотал. Коротышка несколько раз ударил его по голове, и лезвия ножниц вышли с другой стороны шеи, у затылка. Старый полицейский застыл навсегда. Теперь наступил ответственный момент. Случись что, остановят на дороге — и коротышке конец. Он ехал медленно, внимательно следя за машинами, пешеходами, тенями у домов.
Эта идиотка Мадлен привлекла к нему внимание. Веселье закончилось, надо выживать. И если уж его должны накрыть из-за этого недоумка Марселя и его женушки, то сначала он заставит их немного побегать. Он обожал репрессивные меры.
Когда Паоло остановил пикап у дома, намереваясь вытащить тело, кровь просто застыла у него в жилах. Какой-то человек ждал его у ворот и теперь двинулся ему навстречу. Марсель! Нет, его нельзя подпускать близко! Коротышка проворно спрыгнул с подножки и бросился навстречу полицейскому.
Дьявол! Ножницы так и торчат в горле старика. Быть тише воды, ниже травы. Волнение и удивление, развести руки так, чтобы были видны ладони.
— Что ты тут толчешься, Марсель?
— Тебя жду. Я отвез детей к сестре Мадлен. Послушай, у меня такое чувство, что с ней что-то случилось.
Смотри-ка, дурак — дурак, а додумался! Открытый удивленный взгляд.
— Да брось, тебе кажется…
— Ты последний, с кем она говорила. Она тебе что-нибудь сказала?
Что, интересно, она могла мне сказать?
— Да я же говорил тебе, что нет! Ну, что ты стоишь? Входи. Пропустим по стаканчику?
— Нет. У меня свидание с Надьей. Я просто проходил мимо.
— А если Мадлен вернется? Обрадуется она, что ты с Надьей, а?
Ага, получил по яйцам?
— Если бы ты ей ничего не сказал, она бы ничего не узнала и никуда бы не делась, — прошипел в ответ Марсель не очень приветливо.
Убедительно протестовать!
— Марсель!
— Знаешь, я тут подумал… Ты держишь меня за недоумка, а я уверен, что это ты ей все сказал. Да и кто, кроме тебя, был в курсе? Дерьмо поганое!
Не провоцируй меня, парень. Еще не вечер.
— Чушь!
Меняем тему разговора:
— А ты где должен встретиться с этой своей Надьей?
— У меня. Хочу быть дома, если Мадлен позвонит.
— А мальчишка? Под кроватью, что ли?
Марсель угрожающе поднял кулак, коротышка залебезил, втянув голову в плечи.
Только тронь меня. Тронь, и ты труп, Марсель.
— Извини… Не знаю, как это у меня вырвалось…
Марсель сумел справиться с собой, пожав плечами, он зашагал прочь. Когда он дошел до сквера, его схватила за руку старуха в полиэтиленовой накидке, толкавшая перед собой тележку с какими-то мешками.
— Постой!
— Что? А, это вы… Я тороплюсь.
Марсель знал ее. Старая шлюха, которая бродяжничала по всему городу. Подворовывала в кино. Раз — и готово. Яркая шерстяная шапка, которую она не снимала ни зимой, ни летом, вечная тележка и накидка — ее, кажется, знал весь город. На прошлой неделе он спас старуху от банды агрессивных сопляков, колошмативших ее. Но только сейчас впервые разглядел. Старуха не была отвратительной: красивые серые глаза за толстыми круглыми стеклами очков. Разве подумаешь, что она ловила клиентов на улице? Сзади, в доме коротышки, хлопнули ворота.
— Вы из-за женщины спорили? — прошептала она.
— Да, но…
— Он вам соврал. Она приходила к нему, я видела…
— Что вы сказали?
— Она приходила к нему вчера, после обеда. Его не было. Я спала на скамейке в сквере. А потом я открыла глаза, потому что проехал грузовик. Грохотал как сумасшедший. И я увидела ее. Перед окном.
