Она посмотрела на него восхищенными глазами и тесно прижалась к нему.
Марилл снова надел очки и огляделся.
— Человек велик в своих крайностях, — изрек он. — В искусстве, любви, глупости, ненависти, эгоизме и даже самопожертвовании. Но миру чаще всего не хватает золотой середины.
Керн и Рут поужинали. Их ужин состоял из какао и хлеба и уже неделю был их единственной едой, не считая чашки кофе и двух бриошей по утрам, которые Керну удалось выторговать у хозяйки, включив этот завтрак в стоимость комнат.
— Сегодня хлеб пахнет бифштексом, — заметил Керн. — Хорошим сочным бифштексом с жареным луком.
— А мне показалось, что он пахнет курой, — ответила Рут. — Молодой жареной курочкой со свежим зеленым салатом.
— Все может быть… Возможно, с твоей стороны он и пахнет курочкой. Дай-ка мне кусочек с той стороны. Мне очень хочется попробовать и жареную курочку.
Рут отрезала ему от длинного французского хлебца толстый ломоть.
— Вот тебе куриная ножка, — сказала она. — Или ты предпочитаешь грудку?
Керн рассмеялся.
— Эх, Рут, если бы не ты, я бы наверняка сейчас враждовал с богом.
— А я бы валялась на кровати и выла…
В дверь постучали.
— Наверное, Брозе, — довольно мрачно предположил Керн. — И как раз в минуту нежных любовных излияний.
— Войдите! — крикнула Рут.
Дверь распахнулась.
— Нет, этого не может быть! — воскликнул Керн. — Все это — только сон!
— Он поднялся так осторожно, будто боялся спугнуть привидение. — Штайнер! — еле выговорил он. Привидение ухмыльнулось. — Штайнер! — вскричал Керн. — Владыка небес, ведь это — Штайнер!
— Хорошая память — основа дружбы и гибель любви, — ответил Штайнер. — Простите меня, Рут, за то, что я вхожу с такой сентенцией, но внизу я только что повстречал своего знакомого Марилла. Так что этого не избежать.
— Откуда ты приехал? — спросил Керн. — Прямо из Вены?
— Угу. Только окружной дорогой, через Мюртен.
— Что? — Керн отступил на шаг. — Через Мюртен?
Рут рассмеялась.
— Мюртен — место нашего позора, Штайнер. Я там заболела, а этого нарушителя границ поймала полиция. Бесславный город для нас, этот Мюртен.
Штайнер ухмыльнулся.
— Поэтому-то я и здесь! Я отомстил за вас, ребятки. — Он вытащил бумажник и вынул оттуда шестьдесят швейцарских франков. — Вот! Здесь четырнадцать долларов или приблизительно триста пятьдесят французских франков. Подарок Аммерса.
Керн непонимающе посмотрел на него.
— Аммерса? — переспросил он. — Триста пятьдесят франков?
— Я объясню тебе все позже, мальчик. А пока спрячь их… — Ну, а теперь дайте мне на вас посмотреть! — Он внимательно разглядел обоих. — Щеки ввалились, чувствуется недостаток питания, на ужин — какао с водой, и никому ни слова, так?
— До крайности еще не доходило, — ответил Керн. — А когда нам бывало совсем плохо, нас всегда приглашал Марилл. У этого человека словно шестое чувство…
— Есть у него и седьмое. Картины. Разве он не водил вас в музей. Так с ним всегда расплачиваются за обед.
— Да, мы видели Сезанна, Ван Гога, Мане, Ренуара и Дега, — ответила Рут.
— Ага! Импрессионисты! Значит, он действительно кормил вас обедом. После ужина он тащит к Рембрандту, Гойе и Греко. Ну, а теперь, ребятки, одевайтесь, живо! Рестораны Парижа ярко освещены и ждут нас!
— Мы как раз…
— Это я уже вижу, — недовольно перебил Штайнер. — Немедленно одевайтесь! Я плаваю в деньгах.
— Мы уже одеты…
— Ах, вот оно что! Пальто уже успели продать какому-нибудь товарищу по вере, который наверняка вас облапошил.
— Не облапошил… — сказала Рут.
— Бесчестные евреи тоже существуют, девочка, — ответил Штайнер. — Каким бы святым мне ни казался сейчас ваш народ-мученик. Ну, пошли!
— А теперь рассказывайте, как ваши дела? — спросил Штайнер после еды.
— Мы словно в заколдованном кругу, — ответил Керн. — Париж — это не только город туалетной воды, мыла и духов; это также и город английских булавок, шнурков, пуговиц и, кажется, даже портретов святых. Торговля здесь полностью исключается. Я перепробовал тысячи вещей — мыл посуду, таскал корзины с овощами, переписывал адреса, торговал игрушками, но не разбогател на этом. Все это было работой по случаю. Рут две недели проработала уборщицей в одной фирме, а потом эта фирма вылетела в трубу, и ей вообще ничего не заплатили. За джемпер из кашмирской шерсти ей предложили такую сумму, которой ей как раз хватило, чтобы снова купить шерсть. Поэтому… — Керн расстегнул свою куртку. — Поэтому я одет, как богатый американец. В джемпере чувствуешь себя чудесно, если у тебя нет пальто. Она и тебе сможет связать джемпер, Штайнер…
— У меня хватит шерсти еще на один, — подтвердила Рут. — Но только шерсть темная. Вы любите темный цвет, Штайнер?
— Еще бы! Мы же живем в темноте. — Штайнер закурил сигарету. — Ладно, я подумаю… Вы заложили свои пальто или продали?
— Сперва заложили, потом продали.
— Так я и предполагал. Обычное явление. Вы уже были когда-нибудь в кафе «Морис»?
— Нет, только в «Эльзасе».
— Чудесно! Тогда пойдемте в «Морис». Там есть некто Дикман. Он знает обо всем. И о пальто — тоже. И о всемирной выставке, которая состоится в этом году.
— О всемирной выставке?
— Да, мальчик, — ответил Штайнер. — Ведь на выставке должна найтись работа. И документы там не будут спрашивать так строго.
— Откровенно говоря, когда ты приехал в Париж, Штайнер? Ведь ты уже обо всем прекрасно информирован.
— Четыре дня тому назад. А до этого был в Штрассбурге. Должен был закончить там кое-какие дела. А вас нашел через Классмана. Встретился с ним в префектуре. У меня есть паспорт, ребятки. И через несколько дней я перееду в отель «Интернасьональ». Мне нравится это название.
Кафе «Морис» было похоже на кафе «Шперлер» в Вене и кафе «Грейф» в Швейцарии. Это была типичная биржа эмигрантов. Штайнер заказал кофе для Рут и Керна, а потом подошел к одному пожилому человеку. Некоторое время они разговаривали друг с другом. Потом человек внимательно посмотрел на Рут и Керна и ушел.
— Это Дикман, — объяснил Штайнер. — Он знает обо всем. Всемирная выставка действительно будет, Керн. Сейчас уже строятся заграничные павильоны. Строительство оплачивают иностранные правительства. Частично они привозят своих рабочих, но для самых простых работ — земляных и так далее — они нанимают людей здесь. Вот тут-то для нас и откроются большие возможности. Так как деньги
