Только теперь он почувствовал колющую боль в колене. Было такое чувство, будто у него ожог. Боль распространялась вниз.
Он не слышал ни шороха, ни шагов.
Шестое чувство подсказало ему что-то, по спине пробежала дрожь.
Тень, возникшая перед ним, была огромна, как стена.
Она была живая.
Человек не мог ничего понять. Он знал только, что за ним охотились.
Перед ним стояло огромное нечто, смесь волка и медведя, как ему показалось. Он увидел вытянутую вперед морду, глубокие складки и морщины, зеленоватые взъерошенные волосы и, конечно, хищные зубы.
Из опрокинутого джипа послышался голос Карики.
— Черт, в чем дело? Вытащишь меня отсюда?
Парень не мог говорить. В горле у него стоял комок.
Изнутри подступила тошнота, и во рту стало горько.
Морда зверя, казалось, обтянута старой кожей, но тело было другим.
Оно покрыто волосами, коричневыми и черными, густыми настолько, что не видно кожи. Вместо рук у монстра были лапы с острыми когтями.
Первый шок прошел, мозг человека включился, начала работать мысль.
Он никогда не видел подобного чудовища, но знал, кто стоял перед ним.
Это был Затейник.
Самый жестокий и ужасный убийца в Рио. Убийца, которого нельзя остановить, которого ничто не могло тронуть и в убитых им нельзя распознать людей.
— Что там? — кричал из джипа другой. — Черт, что случилось?
Ответа не последовало.
Монстр бросился на жертву. Ему понадобилось немного времени для преодоления дистанции, достаточно было одного прыжка.
Зверь схватил юношу.
Тот даже не смог закричать, потому что был схвачен за горло.
Он увидел красную струю, когда опустил глаза вниз, но уже через секунду упал на мягкую землю и больше не видел ничего и никогда.
Раненый в автомобиле не знал, но чувствовал, что в двух шагах от него происходило что-то ужасающее. Криков слышно не было, но доносившиеся звуки и шорохи наводили на тяжелые мысли.
Он пытался выбраться из джипа, но каждое движение причиняло боль в груди. Она подобно раскаленной стреле прошивала тело с ног до головы.
Он плакал, стонал, пытаясь безуспешно открыть коварную дверцу. Но это было для него не под силу. Оставалось одно — перебраться на заднее сиденье.
При переломе ребер неделями нельзя двигаться. Это знает каждый, даже не будучи врачом. Молодой человек двигался несмотря ни на что. Карика хотел попасть на поднявшееся заднее сиденье, но все время срывался. Он уже ничего не мог сделать.
Из его глаз брызнули слезы. Он снова упал и остался лежать неподвижно.
Тут ему стало страшно.
Кто-то приблизился к джипу.
Что делать?
Еще раз закричать?
Нет, юноша повернул голову и запрокинул ее, чтобы посмотреть наверх, на окно, состоявшее из одной рамы, без стекол.
За ним качались ветви упавшего дерева. Они поросли слизистым мхом. Между ними сплелись лианы.
Снизу в эту картину вкралось что-то другое. Страшное и ужасное.
Темная человеческая кровь стекала с удлиненной морды отвратительной твари. Карике стало ясно, чья это была кровь. И еще ему стало ясно, что нет дыры, в которой он мог бы спрятаться. Если тварь захочет, то сможет растерзать тело через окна, в которых не было стекол.
Первый удар лапой был нанесен по дверце, отчего она еще больше деформировалась. После этого чудовище схватилось за ручку и тут же оторвало ее. Это дало юноше секунды, которые продлили ему жизнь.
Еще два удара сердца, и лапы схватили дверцу за раму.
Короткое усилие, рывок — и дверь сорвана, словно сделанная из картона.
Это потребовало от монстра большого усилия. Он отлетел с дверью назад, поскользнулся и упал на спину. Юноша посмотрел в дверной проем. Он увидел своего друга, от которого остался лишь темный раздавленный комок, облепленный мухами.
Крик человека разнесся по тропическому лесу. Он вспугнул птиц, которые вспорхнули целой стаей.
Удар лапы прервал этот крик.
На месте трагедии наступила тишина.
Смертельная тишина.
Когда мадам Овиано покидала гробницу, нам пришлось поддержать ее. Казалось, силы покидали мадам, при ходьбе она еле волочила ноги. Колдунья опустила голову. Мы оба увидели, что она плачет.
Снаружи сидели люди у могил родственников и ожидали содействия мадам Овиано для вступления в контакт с мертвыми. В этот день это уже вряд ли было возможно. Колдунья вуду производила впечатление убитой горем женщины.
Не совсем удачно выбрав место, мы усадили ее на верхнюю часть низкого надгробья.
— Останься с ней, — сказал я.
— А ты?
Я кивнул в сторону гробницы.
— Я позабочусь о юном медиуме.
— Думаешь, с ней что-нибудь случилось?
— Не знаю.
— О'кей, Джон.
Коко все еще лежала в мерцании свеч. Она была уже не такой безжизненной и походила на спящую. Дыхание ее тоже было спокойным, безмятежным.
Я миновал свечи и опустился перед ней на колени. Девочка открыла глаза.
Мы посмотрели друг на друга. Я надеялся заслужить ее доверие.
— Коко?
— Си… — Она могла говорить хорошо, но не на моем языке, к сожалению.
Зато она поняла меня, когда я протянул ей руку, взялась за нее и поднялась.
Коко стояла качаясь. Покрывало тянулось за ней, но оно съехало и обнажило левую грудь. Она тут же натянула ткань на себя.
Я показал на дверь. Но Коко покачала головой и спросила, где мадам Овиано.
— Она вышла.
Девочка кивнула, прошла вперед, не отпуская моей руки. Перед надгробием она на мгновение остановилась и побежала к мадам Овиано, делая большие шаги. Она произнесла ее имя и бросилась на шею женщине.
Сьюко шел мне навстречу. Он пожал плечами.
— Я попытался выудить что-нибудь конкретное, но колдунья замкнулась в себе.
— Она не хочет говорить?
— Я уверен в этом.
Сьюко вытер пот со лба и отмахнулся от насекомых.
— Наверное, для нее это было слишком. Медиум почувствовала близость Зла.
