С добрым утром, сэр.
Зачем ви — одна, две, три, шетире — все пришоль сюда?
Посмотреть, как ты будешь делать все эти выпады, траверсы, вольты, пунтореверсы, пассадо, парировки, монтаны, как ты наносишь удар за ударом, как налетаешь и отбиваешься. Ну что, он уже убит, мой эфиоп? Отвечай, мой храбрый Гален, мой Эскулап, мое бузинное сердце! Мертв, убит?
Шорт! Этот поп Эванс перви трюс на вес мир! Он не показаль сюда даже свой нос.
Зато ты, доктор, — храбрый король мочегонов, мастер рапиры и клистира!
Господа, ви будет свидетель, что я жду этот поп уже шесть-семь-два-три тшас… А она все еще не пришла!
Что же, это очень умно с его стороны, милый доктор. Он врач душ человеческих, вы врач плоти. А если плоть и душа начнут воевать друг с другом, тогда все на свете пойдет кувырком. — Не правда ли, мистер Пейдж?
Однако вы, почтенный мистер Шеллоу, тоже, как говорят, недурно дрались, прежде чем сделались судьей и стали мирить людей.
Недурно, мистер Пейдж, совсем недурно! Да и сейчас, хоть я уж не молод и занимаюсь делами мира, — а руки у меня чешутся, чуть только я завижу шпагу. Ведь кто бы мы ни были — судьи, врачи или служители церкви, — а кровь у нас с рождения соленая и горячая. Все мы рождены женщиной, мистер Пейдж!
Что верно, то верно, мистер Шеллоу.
Да, уж это так, мистер Пейдж. — Доктор Каюс, я пришел сюда, чтобы проводить вас домой. Я мировой судья и присягал в том, что буду служить делу мира. Вы показали себя искусным врачом, а сэр Хью — мудрым и терпеливым пастырем. Идемте, доктор, идемте.
Этот поп — трюсливи пьес! Я ему отрежу ушей!
Он тебе и сам даст подзатыльника, чего доброго.
Что это значиль — «подзатульник»?
Значит — даст тебе удовлетворенье!
Отшень карошо. Я хотель полючаль подзатульник! И полючю ее!
Получишь, получишь, уж я об этом позабочусь.
О, я вам отшень благодару!
Не стоит благодарности.
Сэр Хью там?
Там. Узнайте, как его дела. А я приведу туда доктора через поле. Согласны, джентльмены?
Хорошо, мы идем.
