— Да.
— А он?
— Говорит, что тоже любит. — Плясунья вскинула на королеву круглые глаза: — Ваше величество, я осмелилась выслушать признание лишь потому, что твердо знаю: ваше сердце принадлежит другому. Ничего, кроме слов, между нами не было. Для меня, как и для всех, он король и ваш супруг.
Аннабел снова села. Опустила голову, скрывая улыбку: «Мне следовало догадаться. Рыжеволосая красавица… Ох, Артур! Стрелок тоже хорош…»
Она дружелюбно посмотрела на Плясунью, испуганную собственной дерзостью. Теперь Аннабел находила, что девушка стройна, у нее замечательный румянец и волосы цвета заката.
— Садитесь же, — мягко проговорила королева. — Я еще раз хочу поблагодарить вас за заботу о короле. Вы проявили немалое мужество…
Плясунья перевела дыхание. Села. Позволила себе нерешительно улыбнуться.
— Мужество? Я умирала от страха. — Плясунья вновь улыбнулась — в душе у нее все пело. — Меня Магистр ненавидит столь же пламенно. — И она рассказала о Шорке.
— Право, — заметила Аннабел, выслушав ее, — надо мне почаще вспоминать о собственной вине, едва захочется взроптать: «За что такие беды?»
— Разве вы в чем-нибудь виноваты, королева?
— Доверие ко лжи, — сказала Аннабел. — Доверие ко лжи. Страшный грех.
Впервые Стрелок, Аннабел и Артур встретились наедине. На несколько мгновений воцарилось неловкое молчание. Артур с преувеличенным вниманием оглядывал зал. По каменным стенам тянулись узкие высокие арки из светлого дерева. В каждой арке — картина: люди в доспехах или богатых одеяниях, строгие, холодные лица… Артур отступил на шаг, рассматривая один из портретов. С холста сурово взирал чернобородый мужчина в тяжелой пурпурной мантии и золотом венце — король Август Славный. Артур повернулся к Аннабел и Стрелку:
— Я отослал Драйма с отрядом в Борч. Лазутчики уверяют, будто город свободен. Заняв его, мы закроем дорогу на столицу. Каралдорцы на подходе к Милипу. Через десять дней могут быть здесь. — Он помолчал. — Вы многое успели. И город, и лагерь прекрасно укреплены. Я слышал, лорд Гаральд отправился в Бархазу. Приведет помощь?
— Нет, — ответил Стрелок.
— Почему? — поразился Артур.
— Легко привлечь чужеземцев, отвоевывая свою страну. Но и хозяйничать в ней будут чужеземцы.
— Вы правы. И все же нам трудно рассчитывать на собственные силы.
— Если лорд Гаральд добьется успеха, бархазцы придвинут свои отряды к границам Каралдора. Каралдорский король не сможет собрать здесь все войско.
Артур кивнул.
— Леди Дарль сопровождает своего супруга?
Ответила Аннабел — после паузы:
— Леди Дарль вернулась в Лильтере. Постарается прислать к нашим северным крепостям лильтерские корабли.
— Если бы я имел такой тыл, когда сдерживал врагов под Рофтом! — воскликнул Артур. — Каралдорцы не посмели бы вновь подступить к нашим границам. — И тоном ниже добавил: — Сам виноват, что помощи не имел.
Стрелок с Аннабел переглянулись. Артур вскинул голову:
— Полагаю, я должен был первым заговорить об этом. Вы простили, но я себе не простил.
— И я себе не простила, — откликнулась Аннабел.
Вспомнились ей последние дни лета — черные дни траура по отцу. Лепестки роз, усыпавшие дорожки в саду. Тронутый рыжиной мох на каменной скамье. Артур тогда уговаривал не спешить со свадьбой. Уступила. Испугалась — подданные взволнуются. Будто их могло волновать что-то кроме скорой войны! Артура в соблазн ввела.
А потом пришли страшные зимние дни. Артур предложил выйти за него замуж. Согласилась. От страха — тяготы правления принять на себя не пожелала. Открытой лжи поверила. Артуру обман давался нелегко. Могла узнать правду — по дрожи его голоса, по бегающему взгляду. И все же предпочла его умом жить — не своим. Своим слишком трудно.
Теперь поняла: истина сокрыта лишь от того, кто не желает ее видеть. Дорогая цена заплачена за урок.
— И я себе не простил, — промолвил Стрелок.
Представил дом в лесу, мелькание зеленых ветвей за окном, игру солнечных бликов в кадке с водой. Менестрель тогда сказал: «Времени не осталось. Нельзя ошибиться — исправлять ошибки будет некогда». А сам он ответил: «День свадьбы назначать не мне». Как сказал, так и сделал. Не стал торопить Аннабел. И вся тяжесть выбора легла на нее одну. В ошибке Аннабел — его вина.
— На третьем году правления король Артур оставил венец и королеву, которую не называл женой… Так или примерно так напишут в летописях. — Артур улыбнулся. — Разрешение Церкви получено, и Совет лордов даст согласие…
Стрелок с Аннабел внимательно смотрели на него. К лицу Артура прихлынула кровь. Он резко сказал:
— По сути, я королем никогда и не был. Правил Магистр. Я водил войска в битву. Если пожелаете, поведу и теперь.
— Да, — в один голос ответили Аннабел и Стрелок.
Аннабел продолжала:
— Я не уверена в согласии лордов. До решающей битвы они не захотят тревожить поданных таким известием.
— Подданных? — переспросил Артур. — Все вокруг — и в замке, и в лагере — знают правду.
Аннабел невольно улыбнулась. Артур торопил ее выйти замуж за Стрелка с той же горячностью, с какой два года назад умолял обождать. Только теперь ее сердце вторило его словам. Да и у Артура, кроме заботы о королевстве, была еще одна причина спешить — Аннабел вспомнила о рыжеволосой Плясунье.
Между тем Артур говорил:
— Для жителей страны я давно мертв. Весть о моем воскресении встревожит их не меньше, чем весть о вашем новом замужестве. Скажут… в королевстве появился оборотень.
Артур встретился взглядом со Стрелком. Теплыми и ясными были глаза лучника.
— Да, важно, кем тебя называют. Но много важнее — кто ты на самом деле.
— Кто я? — медленно повторил Артур. — Сперва я пытался играть роль Великого Лорда. Потом — воображал себя королем. Мне только предстоит узнать: кто я такой, какое дело мое. Боюсь, правда, — он слегка усмехнулся, — времени на это не осталось.
— Времени не осталось, — подтвердил лучник. «Семь лет потеряно со смертью Маргарет. И еще два года — из-за моей ошибки». — Идя в битву, нельзя оставлять лжи за спиной, — сказал Стрелок. — Нам может просто не выпасть случая открыть правду.
На лице Артура появилась прежняя чарующая улыбка.
— Что ж, воины, собираясь на смертный бой, надевают чистое.
Аннабел ничего не сказала — просто подошла и встала рядом со Стрелком. Артур смотрел — и удивлялся себе. Как мог некогда надеяться разъединить их? Как мог не видеть: эти двое — одно целое. «Теперь, — подумал он со злорадством, — в том же предстоит убедиться и каралдорцу».
Гильда не знала, что заставило ее отшвырнуть кисточку и краски и, едва не опрокинув стол, кинуться к дверям. Горшки, расписанные и поставленные рядком для просушки, с грохотом посыпались на пол. Испуганно закричала Плясунья, танцевавшая с ложкой варенья в руке:
— Гильда, Гильда, что случилось, куда ты?
Выскочила на лестницу следом. Обычно медлительная Гильда летела по узкой винтовой лестнице, не касаясь перил.
— Гильда, осторожнее, убьешься, Гильда! — надрывалась Плясунья.
Гильда бежала полутемным коридором. Как далеко светлый прямоугольник дверей! Гильда не понимала,
