Эхо первой любви

— Кейт…

Его пальцы нежно погладили ее щеку, и она открыла глаза.

— Это не очень хорошая идея, извини.

Его слова возымели эффект ледяного душа.

— Да, — согласилась она, взывая к собственной гордости.

— Ты устала и расстроена.

— Не беспокойся обо мне. Все в порядке. Всего лишь один поцелуй. — Она снова посмотрела ему в лицо, пытаясь улыбнуться.

Гидеон казался таким же напряженным, как и она.

— Пойду за следующей коробкой.

— Спасибо.

— Не за что.

Повернувшись, он вышел, а Кейт села на постель, чувствуя, что ноги отказываются служить ей. Да, она совершенно растаяла! Какое унижение, и он, должно быть, прекрасно понял, в каком она состоянии. Кейт прижала ледяную ладонь к пылающим щекам и вскочила на ноги, услышав, что Гидеон возвращается.

— Ты уверена, что справишься одна? — спросил он, поставив на пол вторую коробку.

— Все будет в порядке, — тихо проговорила Кейт.

— Тогда я поехал, надо забрать девочек у Дебби.

Она кивнула:

— Спасибо.

— Кейт, я…

Но она прервала его:

— Увидимся завтра на похоронах.

Хлопнула дверь, и ее окружила тишина. Подойдя к окну, Кейт стала разглядывать маленький садик тети Бэбс, но ее глаза снова застилала влажная пелена.

Завтра будут похороны. Потом она сядет на паром и навсегда уедет отсюда. Она ведь знала, что это возвращение на остров окажется слишком трудным! А Гидеон? Но этот поцелуй ничего не значит! Он просто пожалел ее, хотел приободрить… Кейт провела языком по верхней губе — она все еще чувствовала вкус его губ.

Ничего, она переживет это. Выживала прежде, выживет и теперь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В похоронах было что-то нереальное. Не верилось, что тетя Бэбс действительно лежит в этом деревянном ящике. В течение службы Дебби все время тихо рыдала, но Кейт ничего не чувствовала, как будто получила укол обезболивающего лекарства.

Но почему? Ведь она живой человек, и ее виски пульсируют от тупой боли, а глаза покраснели и болят! Но она не плакала. Звуки вокруг нее казались приглушенными, краски — блеклыми, она даже не понимала, кто именно отправился с ними на кладбище, а кто нет. В конечном счете, у разверстой могилы осталась небольшая группа человек в тридцать, среди них и Гидеон. Его трудно было бы не заметить — высокая, крепкая фигура заметно выделялась среди остальных.

Прах к праху, пепел к пеплу. Дебби по-прежнему тихо плакала рядом с ней, но Кейт видела, как сильная рука Майка поддерживает жену. Потом супруги вместе подошли к гробу, чтобы попрощаться с тетей Бэбс. Скоро настанет и ее, Кейт, очередь.

Гидеон стоял немного в стороне, не сводя глаз с Кейт. До этого он избегал встречаться с ней взглядом — она казалась такой сильной, такой красивой, и когда читала любимое стихотворение Бэбс в старинной норманнской церкви, ее голос ни разу не дрогнул. Однако теперь Кейт стояла неподвижно и безучастно, словно облаченная в черное восковая фигура, да и лицо ее стало пепельно-серым. Что же случилось? Он почти физически ощутил сразившую ее боль. Возможно, потому что он разделяет ее чувства?

Посещение церкви, как обычно, напомнило ему о собственной свадьбе. Какой это был счастливый день! Вся церковь была убрана цветами — Лора сама старательно составляла букеты, воплощая свои познания в старинном языке цветов…

Заговорил викарий — последние слова прощания. Казалось, прошло уже столько времени с тех пор, как он стоял здесь, прощаясь с Лорой! Целая жизнь, а ведь минуло всего два года… Два года борьбы с терзавшей его болью и чувством вины. Вины, что не спас Лору, не понял, насколько серьезна ее болезнь.

Вздрогнув, Гидеон поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кейт идет к гробу. Заметил ли кто-нибудь еще то, что видит он? Для Гидеона она больше не была амбициозной дамой, решившей достичь высот в своей профессии, — нет, за этой маской таилась испуганная и одинокая девочка. Он видел, как по ее щекам покатились слезы, и, прежде чем осознал, что происходит, оказался рядом с ней, чтобы поддержать под руку и отвести прочь от могилы.

Ее пальцы сильно дрожали, когда она пыталась открыть пакетик с бумажными платками.

— Дай помогу, — предложил Гидеон. Она ответила со слабой улыбкой:

— Пальцы замерзли. Не слушаются.

— Вот, держи. — Он отвернулся, давая ей возможность вытереть слезы.

— Вообще-то я никогда не плачу. Правда, не плачу.

— Да, ты уже это говорила вчера. Только в особых случаях.

— И в особых тоже не плачу. — Она шмыгнула носом. — Это пустая трата энергии.

— Хочешь, немного погуляем, прежде чем возвращаться в дом? Тебе надо прийти в себя.

Кейт взглянула на людей, толпившихся у могилы. Она многих из них знала, но ничьего сочувствия не искала и ни с кем из них не хотела разговаривать.

— Пожалуй, да.

Наверное, это было неправильно — повернуться и уйти вместе с Гидеоном. Вчера он обнимал и целовал ее, затем оттолкнул… А сейчас снова был рядом, спокойный, сильный и уверенный в себе. Хотя, наверное, он просто хочет поддержать ее, и все.

— А где твои девочки?

— У Эмили Каннингем. Знаешь ее?

— Мы учились в одном классе, но я ее сто лет не видела.

Да и не вспоминала, добавила про себя Кейт, чувствуя, как ее каблучки увязают в раскисшей грязи.

— У нее трое детей, и младший — ровесник Тилли.

С тех пор как Кейт узнала, что не будет иметь детей, она вычеркнула эту тему из своей жизни и старательно делала вид, что бездетность — это ее осознанный выбор. Только тетя Бэбс и Дебби знали правду, но они поклялись хранить ее в тайне. Кейт не могла допустить, чтобы ее жалели.

Но потом Ричард бросил ее, и притворяться стало гораздо труднее. Отъезд в Лос-Анджелес в какой-то степени облегчил мучения Кейт, но она знала, что продолжает терзаться, и любая ерунда грозила вывести ее из равновесия — какое-нибудь глупое замечание, случайная встреча с беременной женщиной, потерянная детская варежка, положенная на видном месте в ожидании возвращения владельца.

— Ты скучаешь по острову? — спросил Гидеон. — Я даже представить себе не могу, чтобы отсюда можно было уехать.

— Иногда, — ответила Кейт, чувствуя, что он внимательно за ней наблюдает.

Иногда она с ума сходила в тоскё по острову. Когда Кейт впервые сюда попала, он показался ей зачарованным царством, прекрасным и нереальным, и это чувство с тех пор никогда ее не покидало.

— А ты никогда не скучаешь по большой земле? — спросила она.