боли, по крайней мере тем, с чего все начнется: ее пальцы. Для того чтобы ударить стакан о полку, ей пришлось крепко стиснуть его пальцами. Но боли не было, только ощущение легкого давления на пальцы и еще более слабого тепла. По сравнению с судорогами, истязавшими ее в течение последних часов, это было все равно что ничто.
Стакан разбился удачно, но что в этом удивительного? Мне долго не везло, не пора ли судьбе чуточку расслабиться?
Но подняв руку, она увидела что везение и на этот раз можно было назвать относительным. Стакан разбился не слишком удачно. Темные крупные капли крови уже наливались на ее большом пальце и на трех других; только безымянный палец сумел избежать ранения. Осколки стекла торчали из ее большого, указательного и среднего пальцев подобно странному оперению. Распространяющееся онемение в ее конечностях — к чему так же добавлялось и то, что осколки стекла были довольно тонкими и острыми — избавило ее от болезненных ощущений и обильного кровотечения и тем не менее и то и другое имело место. На ее глазах несколько капель крови упали на розовую обивку матраса, окрасив его в более темный и интенсивный оттенок.
От вида этих крохотных стеклянных дротиков, торчащих из кончиков ее безымянного пальца и мизинца как иголки из игольной подушечки, ее едва не вырвало и это несмотря на то, что в животе у нее давным- давно уже ничего не было.
Да, отличная Леди-Самурай из тебя получилась! — насмешливо произнес один из НЛО-голосов.
Но это мои пальцы! — воскликнула она в ответ. Разве это непонятно? Это мои пальцы!
Она почувствовала, как паника несколько пошатнулась и отступила, после чего ее внимание снова обратилось к остаткам стакана, который по-прежнему оставался в ее пальцах. Это была неровно отколовшееся донышко с остатками стенок, составляющих примерно четверть бывшего стакана, с одной стороны сходящимися двумя плавно изгибающимися дугами. Острие в этом месте, хищно поблескивающее на предвечернем солнце, было почти идеальным. Ей повезло… в некотором роде повезло, если это можно вообще так назвать. Полдела сделано, осталось только собраться как следует с духом. Плавно изогнутые стороны стеклянного острия показались ей неким фантастическим оружием — крохотный меч, который мог состоять на вооружении у воинственных гномов, вышедших на битву в своих bnkxeam{u пещерах против жаб-захватчиц.
Ты думаешь не о деле, дорогая, одернула ее Тыковка. У тебя нет на это времени. Ты что, разве забыла?
Ответ, само собой разумеется, был нет.
Джесси поставила оставшуюся в ее распоряжении четверть стакана обратно на полку, так, чтобы добраться до нее можно было без особых осложнений и труда. Донышко стакана основательно устроилось на ровной поверхности полки, меч подземных гномов торчал строго вверх. Солнечный свет поблескивал на его острие, выбивая крохотные искорки. По мнению Джесси острие как нельзя лучше подходило для реализации стоящей перед ней ближайшей задачи, нужно было только соразмерить направленное вниз давление запястья. Если она надавит сильно, то либо сломает столь удачное острие, либо столкнет стакан на пол.
— Ради Бога, будь осторожней, — прошептала она. — При должном терпении и осторожности тебе не придется ни прилагать силы, ни совершать резких движений. Просто представь себе…
Окончание фразы
(что ты режешь говяжий ростбиф)
не показалось ей особенно удачным, поэтому она отогнала его обратно, едва его внешний край успел коснуться видимой границы сознания. Подняв правую руку, она вытянула ее вверх и назад до тех пор, пока цепочка наручников не натянулась до упора и запястье не нависло точно над остро торчащим вверх поблескивающим стеклянным мечом. Она испытывала сильнейшее желание смахнуть с полки усыпавшие ее осколки стекла — одновременно с этим испытывая стойкое убеждение, что там ее ожидает настоящее минное поле — но подавила в себе это стойкое желание. Только не теперь, когда у нее уже есть печальный опыт баночки с кремом Нивея. Если она вдруг уронит свой меч с полки на пол, или сломает его, ей придется искать среди оставшихся на полке осколков подходящую замену. Подобные предосторожности показались ей едва ли не сюрреалистическими, но ни единой мыслью или движением она не дала себе возможность усомниться в их необходимости. Если она действительно собралась выбраться из этой передряги, ей придется пустить себе гораздо больше крови, чем течет у нее теперь.
Сделай все так, как ты себе теперь представляешь, Джесси, не отступай и не теряй решительности… здесь нельзя трусить.
— Никто и не трусит, — уверила Джесси, проговорив это своим хриплым голосом, в щелях которого уже собралась пыль. Растопырив пальцы, она потрясла кистью, в надежде на то, что засевшие в кончиках пальцев осколки вывалятся сами. Ей отчасти повезло и она добилась своего; она избавилась почти от всех осколков, за исключением самого большого, глубоко впившегося в мягкую плоть большого пальца чуть ниже ногтя, который наотрез отказался покидать свое убежище. Она решила оставить этот осколок в покое и заняться наконец делом.
То, что ты собралась сделать, это абсолютное сумасшествие, сообщил ей ужасно взволнованный голос. Не голос НЛО на этот раз; этот голос Джесси знала очень хорошо. Это был голос ее матери. Пойми, все это меня не слишком удивляет; все происходящее, это типичный для Джесси Магот максимализм в ответ на жизненные осложнения и я видела это не раз и уверена что столкнусь с этим еще. Подумай о том, что может случиться, Джесси — для чего ты решила резать себя, для того чтобы истечь кровью до смерти? Ктонибудь обязательно появится и спасет тебя; думать о чем-то другом, значит просто понапрасну волновать себя и терять время зря. Ты что, решила закончить свою жизнь в этом мерзком летнем домике? Это же просто смешно, поверь мне, я не ожидала подобного даже от тебя. Bng|lh себя в руки, Джесси, и поднимись над своими истерическими привычками — хотя бы раз в жизни. Не режь себя этим отвратительным стеклом. Не делай этого с собой!
Это был голос ее матери, в этом Джесси ни сколько не сомневалась; имитация была настолько точной, что ей сделалось жутко. Она попробовала уверить себя, что под интонациями любви и здравого смысла скрывается обычная раздражительность ее матери, по всей вероятности совершенно не способной любить, ведь именно Салли Магот была той самой женщиной, которая, как это точно помнила Джесси, в один прекрасный день ворвалась в ее комнату и ни слова не говоря, запустила в нее парой сапожек на высоких каблуках и не стоило сомневаться, что способность к этому осталась у ее матери и теперь.
А кроме того, все, что сказал ей этот голос, было ложью. Ложью, порожденной страхом.
— Нет, — ответила она. — Я не стану тебя слушать. Я не верю ни единому твоему слову. Никто сюда не придет, чтобы спасти меня, за исключением… ночного гостя. Нельзя трусить.
С этими словами Джесси опустила запястье в направлении торчащего строго вверх стеклянного острия.
Глава тридцать первая
Важно было видеть, что делается, потому что поначалу она вообще ничего не ощущала; едва ли чувствуя что происходит с ней, испытывая только легкое давление на запястье и отдаленное тепло, она запросто могла разрезать самые крупные кровеносные сосуды и истечь кровью раньше, чем успеет что-либо сделать. Она с облегчением открыла, что поле зрения ее свободно и что вид того, что она творит с собой, не вызывает в ней таких уж сильных эмоций; стакан находился в удобном месте на полке и она удачно его разбила (Наконец-то прорыв! — саркастически воскликнула часть ее сознания.) и теперь видела все без труда и в мельчайших подробностях.
Отклонив кисть руки как можно дальше назад, Джесси вонзила острие стекольного меча в край внутренней части запястья — туда, где находились линии, называющиеся хиромантами браслет судьбы. Широко раскрыв изумленные глаза, она потрясенно смотрела, как заостренный кончик стакана сначала натянул ее кожу, потом проткнул ее. Она продолжала давить вниз и ее плоть продолжала поглощать собой все больше и больше стекла. Заостренные как бритва грани острия налились кровью и исчезли.
Первой реакцией Джесси была растерянность. Острие меча оставило совершенно другой разрез, отличающийся от того, на что она рассчитывала (и о чем думала почти что с ужасом). Стеклянное лезвие перерезало мелкие вены, лежащие близко к поверхности кожи, и кровь побежала быстрее. Ток крови не был пульсирующим, как она то ожидала, кровь струилась равномерным потоком, словно вода изпод крана,
