Той ночью они разбили лагерь недалеко от вершины Ловленд-Пасс, на высоте почти двенадцати тысяч футов над уровнем моря. Спать пришлось втроем в мини-палатке, поскольку температура упала до семи градусов ниже нуля. Ветер дул не смолкая, холодный, как гладкое лезвие острого кухонного ножа, и в высокой тени скал под раскинувшимся призрачным куполом зимнего звездного неба, до которого, казалось, можно было дотянуться рукой, выли волки. Мир казался одним гигантским склепом под ними — что на западе, что на востоке.
Рано утром, еще до рассвета, Коджак разбудил их лаем. Стю с винтовкой в руках подполз к выходу из палатки. Впервые волки были в поле зрения. Они спустились с гор и неровным кольцом уселись вокруг лагеря, теперь уже не воя, а только наблюдая. Их глаза мерцали зеленым огнем, и все они, казалось, безжалостно ухмылялись.
Стю сделал шесть беспорядочных выстрелов, распугав их. Один из волков высоко подпрыгнул и рухнул на снег бесформенной грудой. Коджак рысью подбежал к нему, понюхал, потом поднял заднюю лапу и помочился на труп.
— Волки все еще
Том, казалось, еще не совсем очнулся от сна. Его глаза были туманными, полузакрытыми, мечтательными, и Стю вдруг понял, что это: Том снова впал в то жуткое состояние гипноза.
— Том… он мертв? Ты знаешь?
— Он никогда не умирает, — сказал Том. — Он в волках, в натуре, да. В воронах. В гремучих змеях. В тени совы среди ночи и в скорпионе при луне. Он повисает вместе с летучими мышами вниз головой. Он слеп, как они.
— Он вернется? — яростно спросил Стю. Его сковал холод.
Том не ответил.
— Томми…
— Том спит. Он пошел посмотреть слона.
— Том, ты можешь увидеть Боулдер?
Узкая белая полоска рассвета забрезжила в небе над зубчатыми, безжизненными горными вершинами.
— Да. Они ждут. Ждут какого-то известия. Ждут весны. В Боулдере все спокойно.
— Ты можешь увидеть Фрэнни.
Лицо Тома просветлело.
— Фрэнни — да. Она толстая. Я думаю, она ждет ребенка. Она живет с Люси Суонн. Люси тоже ждет ребенка. Но у Фрэнни ребенок родится первым. Только… — Лицо Тома потемнело.
— Том? Что только?
— Ребенок…
—
Том неуверенно огляделся вокруг.
— Мы стреляли в волков, да? Я что, заснул, а, Стю?
Стю выдавил на лице улыбку.
— Чуть-чуть, Том.
— Мне снился сон про слона. Забавно, мм-м?
— Ага.
Он начал подозревать, что они не поспеют вовремя; что бы ни видел Том, это случится до того, как они смогут добраться туда.
Погода испортилась за три дня до Нового года, и они остановились в городке под названием Киттредж. Они были уже достаточно близко к Боулдеру, чтобы задержка стала горьким разочарованием для них обоих; даже Коджак казался встревоженным и нетерпеливым.
— Мы сможем скоро ехать дальше, Стю? — с надеждой спросил Том.
— Не знаю, — сказал Стю. — Я надеюсь. Нам бы еще два денька хорошей погоды, и, наверно, этого бы хватило. Черт! — Он вздохнул и пожал плечами. — Ладно, может, все ограничится легкой метелью.
Но это оказалась самая сильная пурга за всю зиму. Снег шел пять дней и намел сугробы высотой в двенадцать, а то и в четырнадцать футов. Когда они выбрались на улицу 2 января, чтобы взглянуть на солнце, маленькое и тусклое, как старая медная монета, все приметы местности исчезли. Большая часть крохотного делового района города была не просто скрыта, а глубоко похоронена под снегом. Ветер придал снежным сугробам и дюнам какие-то дикие, нелепые формы. Казалось, они очутились на другой планете.
Они двинулись дальше, но ехать пришлось медленнее, чем за все их путешествие; усилия не сбиться с пути из нудного занятия превратились в серьезную проблему. Снегоход то и дело застревал, и, чтобы вытащить его, им приходилось копать снег. А на второй день 1991 года вновь стал раздаваться рокочущий грохот скорых поездов — опять начали сходить снежные лавины.
4 января они добрались до места, где шоссе 6, отделившись от большака, уходило к Голдену, и хотя никто из них не ведал о том — не было ни снов, ни знамений, — в этот день Фрэнни Голдсмит начала рожать.
— Отлично, — сказал Стю, когда они остановились у развилки. — Как бы там ни было, теперь нет никаких проблем с поисками шоссе. Оно проходит насквозь через скалу. Впрочем, нам чертовски повезло, что мы отыскали эту развилку.
Оставаться на шоссе стало сравнительно легко в отличие от проезда через туннели. Чтобы отыскать входы в них, им приходилось продираться то сквозь рыхлый рассыпчатый снег, то сквозь утрамбованные остатки старых снежных лавин. Внутри снегоход ревел и тяжко скрежетал по голому асфальту.
Что еще хуже — в туннелях было страшно; об этом им могли бы поведать Ларри с Мусорщиком. Там было темно, как в угольных шахтах, если не считать конусообразного луча света от фары снегохода, потому что с обоих концов туннели были забиты снегом. Возникало такое ощущение, словно их заперли в холодильнике. Ехали они жутко медленно, а выезды из каждого туннеля превращались в упражнения в инженерном искусстве, и Стю очень опасался, что они наткнутся в конце концов на вообще непроходимый выезд, как бы они ни сдвигали, ни поднимали и ни перетаскивали застывшие машины с места на место. Если такое случится, им придется поворачивать назад и возвращаться на региональное шоссе. Они потеряют по меньшей мере неделю. О том, чтобы бросить снегоход, не могло быть и речи; это было равноценно очень болезненному способу самоубийства.
А близость к Боулдеру сводила с ума.
7 января, через два часа после того, как они пробили себе выход из очередного туннеля, Том встал на кузов снегохода и спросил, указывая вперед:
— Что это, Стю?
Стю был усталым, угрюмым и раздражительным. Сны прекратились, но их отсутствие почему-то пугало еще больше.
— Том, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не вскакивал во время езды? Ты свалишься вниз головой — прямо в снег, и…
— Ага, но
Стю посмотрел, увидел, притормозил и остановился.
— Что это? — тревожно повторил Том.
— Переезд, — пробормотал Стю. — Я… я просто глазам не могу поверить…
— Переезд? Переезд…
Стю повернулся и схватил Тома за плечи.
— Это переезд в Голдене, Том! Там, за ним, 119-е… шоссе 119! Дорога на Боулдер! Мы в двадцати милях от города! Может, даже меньше!
Наконец до Тома дошло. У него отвисла челюсть, и на лице появилось такое комичное выражение, что Стю громко расхохотался и хлопнул его по спине. Теперь ему не могла досадить даже непроходящая тупая боль в ноге.
