увидеть: возведение суты в цари при всем честном народе! Знатные кшатрии фыркали и пожимали плечами, однако открыто протестовать не решались, косясь на ложи Грозного и Слепца. Что скажут хозяева праздника?
Однако хозяева безмолвствовали.
Наконец жрец-взыватель возвестил о начале обряда, вспыхнули огни в переносных алтарях, и зрители прикусили языки.
Не подадут ли боги знамения – угодно ли им творящееся сейчас на арене?
Где молнии средь ясного неба?
Где ливни цветов?
Но боги молчали, и вскоре обряд успешно завершился. Ошалевшего от такого оборота дела Карну посыпали жареным рисом и черным горохом, усадили в кресло из царского дерева удумбара и торжественно надели на голову золотой венец раджи. Жрецы поклонились новоиспеченному правителю земли ангов; и по подсказке старшего надзирателя[19] Карна встал во весь рост, медленно оглядев собравшихся на трибунах.
Начиная с лож хастинапурских владык, и далее, посолонь, согласно предписаниям Закона.
Теперь новому радже должны были поклониться правители сопредельных держав, приветствуя его, как равного – однако никто не спешил с поклоном. Только что этого человека, сына суты, хотели с позором гнать взашей с ристалища, а теперь – приветствовать его, как равного? Нет уж, увольте! Пусть кто-нибудь начнет первым, а мы подождем… Кто именно? Да хоть те же хастинапурские владыки! Уж ежели они признают нового раджу – тогда и нам поклониться не зазорно будет…
Однако царственный Слепец не мог видеть устремленных на него испытующих взглядов, а Грозный в это время думал о своем и не сразу обратил внимание на возникшую паузу.
Нет, он действительно не ошибся, делая ставку на Бойца! У мальчишки определенно есть задатки будущего мудрого политика. Ведь как изящно разрешил создавшуюся ситуацию! Мигом возвел этого сутиного сына в царское звание – и не только успешно поладил с Законом, но и приобрел себе прекрасного союзника! Собственно, к чему теперь строптивый гордец Арджуна?! Карна, надо честно признать, овладел воинской наукой и искусством Астро-Видьи куда лучше! А теперь, после возведения на трон, он будет верен Бойцу до конца жизни и при любых обстоятельствах – не претендуя на власть над Городом Слона. Превосходно! Что ж, остается только достойно завершить праздник, объявив о начале подготовки к 'Приношению Коня' и 'Рождению Господина', после чего – пир! Упоить всех до умопомрачения… а там видно будет.
Ага, вон и Наставник Дрона идет к новоявленному радже, чтобы почтить своего ученика, как подобает.
Хорошо.
И хорошо весьма.
Дрона шел через все поле, шел быстрей обычного, и сердце Брахмана-из-Ларца вскипало радостью. Сейчас он готов был не поклон отдать – пасть в ноги, лбом ткнуться в сандалию тому, кто увел обезумевшего Арджуну в Безначалье, прочь от реальности Второго мира, прочь от тысяч и тысяч жизней, готовых в миг единый стать тысячами смертей!
– Мой ученик… – впервые Дрона сумел так назвать сутиного сына, впервые слова эти сами легли на язык. – Я…
– Ты явился требовать с меня плату за обучение? Да, великий Гуру?! Экалавья, сын Золотого Лучника, расплатился всего лишь пальцем – что же должен отрезать я? Руку? Ногу? Голову?!
На миг у Брахмана-из-Ларца потемнело в глазах от унижения и тоски. Правота Карны жалила ядовитей бунгаруса, язвила больней каленого железа, наотмашь хлестала по лицу – за что?! Неужели я до сих пор не искупил?! Неужели грех рождения вечно будет преследовать меня?! Дрона захлебнулся отчаянием, а жестокие слова падали из пустоты, не давая Наставнику опомниться, возразить, даже просто встать на колени:
– …Но не утруждай себя размышлениями, ибо плата тебе не причитается! Закон соблюден: ученик твоего учителя – не твой ученик! И Польза воистину несомненна! Или ты все-таки попробуешь отыскать лазейку, хитроумный брахман?!
Поднять от земли взгляд было труднее, чем вырвать с корнем гору, но Дрона сделал это – и увидел. Возница Карны стащил с головы колпак, седая коса вольно упала вдоль костлявой спины, и адская бездна Тапана плеснула на Наставника из узких глазниц.
Колпак скомкался в сухих пальцах и отлетел прочь.
Дрона пошатнулся, как от удара, и земно склонился перед своим Учителем.
А люди на трибунах увидели, как вдруг поднялся в своей ложе Грозный. Встал у перил, всмотрелся в происходящее на арене, кусая губы, нещадно терзая седой чуб – и вдруг тоже поклонился, поклонился так почтительно и низко, как не кланялся до сих пор никому!
Шорох морского прибоя прокатился по трибунам. И разом начали подниматься правители сопредельных держав, в пояс кланяясь новому государю, складывали ладони передо лбом брахманы, падали ниц простолюдины…
А тем временем с арены уходил Наставник Дрона. Маленький, сгорбленный брахман, сейчас он действительно походил на древнего, немощного калеку.
Дроне было очень плохо.
Так плохо ему было только один раз в жизни – когда его испугался собственный сын.
Из отдаленной ложи за всем происходящим внимательно следил гибкий, очень смуглый юноша, вертя в руках отполированную до блеска флейту.
Черный Баламут, правитель Матхуры, год назад убивший своего дядю Ирода и занявший трон.
Часть четвертая
