какой целью.
Не в силах оставаться на месте, Джайна выбежала из ложи, помогая подняться поверженному царской дланью дружке. Чтобы отереть кровь, она протянула ему кружевной платок.
- Что вы! – Отшатнулся тот. - Я не смею...
- Заткнись! – В голосе девушки излишне отчетливо прозвучали гортанные горловые ноты крупного хищника. – Бери. Не смей мне возражать.
- Благодарю, ваше величество.
Джайна не отрывала взгляда от жениха.
- Что он собирается делать? – Тревожно спросила она.
- Драться.
- С кем?!
- Боюсь, что с туром, - умирающим голосом поведал посеревший от волнения придворный.
Они принялась проталкиваться к ограждению, за которым Рай уже возбужденно жестикулировал, приказывая что-то людям на арене. Уцепившись руками за парапет, к которому все-таки удалось пробиться, девушка во все глаза уставилась на черного, как ночь, огнедышащего, точно дракон, тура, вылетевшего из-за очередной поднявшейся решетки. Вблизи он казался удивительно огромным.
Юная Тигрица не замечала, как простолюдины, мещане, знать привстают с места, глазеют, указывают на неё пальцем.
Рай, скинув плащ, обернул его к быку ярко-алой подкладочной изнанкой.
Многотысячная толпа замерла.
Опустив рога, тур тяжело всхрапнул. И понесся на встречу. Ритмичный дробный топот…
Черное против черного…
Не в силах смотреть, Джайна зажмурилась.
Вздох-выдох, страстней которого не мог издать и самый горячий любовник, заставил её бездумно поднять ресницы: бык пролетел мимо Рая. И теперь разворачивался, готовясь к новой атаке.
Разъяренный донельзя, полный крови и сил, тур издал яростный боевой клич.
Потеряв контроль, Джайна вцепилась в руку придворного:
- Сделайте что-нибудь! Остановите его! Он же погибнет!
Отбросив плащ в сторону, Рай вместо того, чтобы отбегать к краю площадки, как до него поступали артисты, устремился зверю наперерез.
- Что он творит?! – Ахнул кто-то справа.
Гибель безумца казалась неминуемой. В последний момент, когда рога должны были смять дерзкого в лепешку, Рай увернулся и, неподражаемо ловким движением взлетел наклонившему для удара голову туру, на холку.
Пронзительный женский визг, крики ужаса и восторга казались далекими, будто звучали не здесь. Не в одной с Джайной реальности. Сердце тяжело бухало. В ушах будто били тяжелые молоты. Она, то и дело закрывая глаза от ужаса, пропустила момент, когда принц вонзил в шею быка острую шпагу.
Ликование и восторг толпы невозможно передать словами.
Подняв в приветственном жесте руку, Его Высочество, любимец фортуны, публики и женщин, с наслаждением впитывал в себя почитание и поклонение, почти экстаз, охвативший народ.
Раскрасневшийся, вспотевший, ликующий, принц обернулся в сторону ложи. Джайна заметила, как искаженно его лицо.
Широкими шагами он направился к ней.
- Сударыня, да на вас лица нет, - проговорил он, подходя и поднося безвольную кисть невесты к ярким губам. Таким же горячим, как взгляд. – Могу ли я надеяться, что вы самую чуточку беспокоились о вашем недостойном слуге?
- Беспокоились?! - разъяренным эхом прозвенела Джайна. – Ты! Ты! Да ты…
У неё так и не нашлось слов, способных охарактеризовать безумца в должной мере.
Рай засмеялся.
И подхватив невесту на руки, направился к выходу. Во след им летели радостные вопли обожающей толпы.
Глава 4
Предзнаменование
Днем Джайна почти не тосковала о двойнике, - половинке души и тела. Но луна приводила с собой призрак Горивэи. Горький и грозный, вставал он на пороге, неизменно в алом, - будто восковую фигурку снедало пламя.
В тысячный раз, обмакивая перо в чернила, Джайна пыталась писать о празднествах, приготовлениях к свадьбе, садах и розах будущей свекрови. О городе, дворце, книгах, фонтанах, облаках. О будущем свадебном платье, туфельках и прическе. Но бесплодный дух отвечал горьким смехом, обжигая душу упреком во лжи.
«Он для тебя стал дороже меня?», - ласково и угрожающе вопрошал в темноте высокий нежный голос, - «Почему ты ни разу не написала мне, Джайна? - Холодно блестели серые глаза близнеца. – Твои письма получали отец, нянька, советники. Даже наши служанки. Но ни я…».
- Горивэя!
Рука хватала пустоту.
***
Обмакнув остро зачиненное перо в чернила, Джайна торопливо выводила строку за строкой:
«
Страшная мысль, словно заноза, не желала покидать Серебреную Тигрицу: судьбой Раю была предназначена не она, а её эгоистичная, сильная сестра - Горивэя.
Ночные часы уходили. Луна бледнела. Близился рассветный час.
***
Джайне предстояло пройти церемонию представления местной богини, веру в которую люди переняли