— Закаляюсь, — голос низкий, грудной и чуть хрипловатый. — В этом рюкзаке все твои вещи?
— Да! Там всякое барахло: щетка, бритва, белье…
— А где шишку набил?
— Об косяк ударился.
— А я с завтрашнего дня курить бросаю…
— Молодец!
— Буду вести здоровый образ жизни.
Диана затягивается, удерживает в легких никотин, он за семь секунд растворится в крови и достигнет головного мозга. Медленно выдыхает дым. Курит она красиво, естественно. Бывают люди, про них говорят, что сигарета — неотъемлемая часть образа.
— Слушай, а чего мы теперь с тобой делать будем?
— Пошли в кино. Ты же моя девушка, я приглашаю тебя на премьеру.
— В кино? — Диана снимает резинки с волос. — Я не готова. Я не при параде.
— Готовься. Надевай шляпу с перьями, и пошли.
— Может, вначале поднимешься, — она лукаво прищуривается.
Я разбираю пальцевую камеру.
— Может, и поднимусь… только я не один!
— А с кем?
Я вытаскиваю из рюкзака Боло.
— С ним.
— Ты мне его подаришь, — утверждает Диана.
17
Говорящий медведь стал собственностью Дианы.
Мы втроем отправились в кино. Кинотеатры дарят покой.
Ребенком я ходил в кино с дедушкой. Мы приходили за сорок минут до начала сеанса, разменивали монетки и стреляли зверей из светового ружья. Аттракцион такой был. А еще были пыльные портьеры, репродукции картин неизвестных мне художников, скользкий блестящий пол. В зале я обожал эти большие люстры, прожектора, сцену и с восторгом пялился на огромный экран.
Однажды я участвовал в конкурсе (школа, летний лагерь) и выиграл абонемент в кино на целый месяц… Блин, я радовался до чертиков, махал им, а на другой день подарил девчонке, которая мне ну очень нравилась! Она подарок приняла и пошла в кино с другим парнем. Я был взбешен. Тогда я пообещал, что ни одна девочка во всем мире больше не удостоится моей любви! Я стану взрослым, красивым, умным и богатым, женщины будут меня любить, а я буду лишь снисходительно улыбаться… сдерживать обещания труднее, чем их давать…
— А где сейчас твой дед? — спрашивает Диана.
— Он умер. Четыре года назад.
— Прости…
— Ничего.
Мы пьем кока-колу и набиваем рты солоноватым попкорном. Фильм про мутантов. Вечерний сеанс. Полная бредятина. Народу в зале раз-два и обчелся. Мы садимся в предпоследний ряд, Диана надевает очки (как учительница!) и смотрит на голливудских чудовищ. При этом, не глядя, пихает пятерню в стакан с попкорном. Я задумываю шутку. Во втором стакане дырявлю пальцами дно и, когда первый заканчивается, передаю ей. Это надо слышать, как она визжит! Сует руку в попкорн, а там кто-то хватает и не отпускает…
Потом мы долго и увлеченно целовались.
— Скажи-ка, — говорит она, отдышавшись. — Ты задумывался, зачем люди целуются? Что при поцелуе происходит?
— Сокращается двадцать восемь мышц, сердце стучит чаще и перекачивает на литр больше крови. Мы обмениваемся слюной, в ней содержится важная генетическая информация. Микроорганизмы внутри нас анализируют ее и утверждают: подходим мы друг другу или нет!
— Аутичная тварь! Ну-ка, не порть романтику, давай обещай мне луну с неба!..
Выбравшись из кинотеатра, танцуем на гранитной окантовке неисправного фонтана, считаем звезды. Я вспоминаю, что звездной сыпью у Булгакова в «Записках юного врача» называлась сифилитическая сыпь — и мы сбиваемся!
— Послушай, Кит! Небо не одинаковое. Вечернее или утреннее небо более красочное, чем дневное; августовское — насыщеннее майского, оно более глубокое! А осеннее, как портянка…
— Открытие сделала, молодец!
— Че ты стебешься? Я серьезно!
— Все, больше не буду! У меня тоже ценное наблюдение. Наши с тобой отношения начались с того, чем большинство пар заканчивает, а продолжаются тем, что…
— Гляди! — прерывает мою философию Диана. — Звезда упала! Ты заметил?
— Нет.
— Я загадываю желание…
— Какое?
— Нельзя говорить, — качает головой она, чуть отстраняясь от меня. — Не сбудется!
Достает сигареты, щелкает зажигалкой, прикуривает. Отбрасывает со лба прядь рыжих непослушных волос. Молчит, наблюдая за дымом.
— Душа — бабочка, запертая в банке, — резко меняет тему она. — Ее надо выпустить на волю, пока кислород в банке не иссяк! Кому нужна банка с дохлой бабочкой внутри? Коллекционеру всякой падали? Поэтому я хочу умереть молодой!
— Не забывай, что бабочка появляется не сразу. Выпускай в то время и в том месте! Большинство самоубийств выглядят таким образом: рука отвинчивает крышку и выбрасывает гусеницу!
— Я и не говорила о самоубийстве…
— Разве?
— А скажи-ка, ведь в глобальном смысле убивать нехорошо? В ад попадешь! — спрашивает Диана.
— Убивать порой необходимо. Но нужен мотив. Убив Ромео и Джульетту, Шекспир создал гениальную историю смерти и любви. Этот эпизод — ведущий! Вся остальная часть пьесы — убедительный мотив!
Диана вздыхает.
— Ты чего?
— Ничего. Вон в том дворе, — она показывает пальцем и одновременно поправляет лямку съехавшей с плеча сумочки, — качели. Пойдем?
— Конечно.
Взявшись за руки, идем во двор, зажатый между ветхой «сталинкой», детским садиком и зданием нотариальной конторы. Краска на качелях облезла. Напротив корявый тополь: царапает ветвями оконные стекла, загораживает помойку и фонарь со светящейся круглой башкой. Вдоль кустов боярышника ограда — воинственно торчат железные пики. Взглянув на них, Диана сказала:
— Я так когда-то кончики драконовых хвостов рисовала…
— И я.
— Кит, — говорит Диана, покусывая нижнюю губу. — А ведь ты редкостный придурок, но я все равно рада знакомству с тобой…
— Мне это расценивать как похвалу?
— Ты true.
— Что это значит?
— Ты искренний человек.
