– А она вообще живая?
– Конечно, как приказывали.
– Тогда почему на труп больше похожа?
– Так это... Маринка ей побольше дозу вкатила, чтобы не трепыхалась и не мешала. Она там вообще всю кабину вертолета заблевала, но Маринка проверяла – все чики-пуки.
– Надеюсь, иначе вам обоим будет чики. По горлу. Кстати, что касается вертолета – не забыл, где его бросить должен?
– Чего тут забывать – как можно дальше отсюда, насколько топлива хватит.
– Вот и действуй. Ну, чего встал?
– Тут вот какое дело...
– Да чего ты мнешься?
– Боюсь, как бы не перепало мне от Дворкина, он ведь предупреждал – за его спиной никаких действий. Уволит ведь к чертовой матери!
– Не уволит, не дергайся. Ты же не самовольничал, а хозяйские приказы выполнял. Главное, чтобы эта твоя Марина рот на замке держала.
– Насчет нее не беспокойтесь.
– А я и не беспокоюсь, меня скоро вообще в стране не будет. А вот отцу моему, ты знаешь, вряд ли понравится такая слава, и он постарается в темпе устранить источник проблем.
– Я знаю.
– Вот и отлично. Ну все, иди. И не пытайся за мной проследить!
– Я и не...
– А то я не знаю, что тебе приказано! Да, еще одно – мобильный я отключаю, когда разберусь с этой крысой, тогда и выйду на связь.
Судя по болезненному пинку по лицу, крыса – это я. Внушает оптимизм, ага.
– А вы что, ее на себе потащите?
– Не слишком ли много вопросов? – Голос главного гада внезапно стал каким-то шипящим, змеиным. – Пошел вон!
Торопливо удаляющийся топот свидетельствовал, что у Сивого желание общаться с хозяином резко устремилось к минус бесконечности.
И больше всего мне хотелось сейчас рвануть за ним. Пусть Сивый, пусть эта его Марина – криминальная парочка, но хотя бы понятная в своих мыслях и желаниях.
А тот, с кем я осталась один на один, посреди глухого леса, предсказуемостью поведения явно не отличался...
ГЛАВА 42
И лежать с закрытыми глазами становилось все труднее, неизвестность пугала.
Хотя... Я знала, кто сейчас стоит рядом со мной, закурив, судя по запаху, хорошую сигарету. Я вспомнила его голос, хотя слышала его один раз в жизни. Да и о причастности его семейки к череде исчезновений догадывалась – девушки пропадали в окрестностях владений господ Кульчицких. А слова об отце окончательно убедили меня – маньяком оказался любимец женщин всех возрастов, баловень судьбы и светский лев Сигизмунд Кульчицкий. Он же Гизмо.
И никакой он не лев, он – гиена.
– Ага, кажется, едет, – проворчала гиена. – Пора принять соответствующий вид.
Шуршание, странный чмокающий звук, словно плотную резиновую шапочку на лысину натянули, только очень большую шапочку на очень большую лысину.
И совершенно неожиданно для стоявших боевым каре силы воли, злости, ненависти и инстинкта самосохранения под началом разума из-за левого фланга выскочило любопытство и, пользуясь растерянностью основных бойцов, проскользнуло в рубку управления и приоткрыло роллеты век.
А чем это он так чмокает?
Любопытство сгубило не только кошку, эта маленькая гадость едва не подставила и меня. Потому что очень трудно, знаете ли, удержаться от вопля ужаса, увидев в двух шагах от себя ЭТО.
Я не ошиблась тогда, в лесу, когда увидела возле кустов нечто. Если только цвет немного перепутала, стоявший рядом монстр был не зеленовато-серый, а болотно-зеленый с черными разводами. Кожа свисала мерзкими складками, вдоль позвоночника топорщился черный гребень, а морда... Что-то среднее между ящером и человеком, покрытое роговыми пластинами, страшное до обморока.
Но в обморок я падать не собиралась, была уже только что, мне там не нравится. К тому же я совершенно четко ощущала на своем лице ребристый носок кроссовки, а у этой твари были здоровенные лапы с тремя когтистыми пальцами.
И чем больше я вглядывалась, тем больше понимала – это не монстр, это человек, натянувший на себя костюм монстра. Хороший костюм, ничего не скажешь, качественно сделан, видимо, приобретен где-то за рубежом в специализированном магазине, торгующем всякими прибамбасами для карнавалов и Хеллоуина.
Сообразительная какая скотинка наш душка Гизмо! Услышал местную легенду о сыне Змея Горыныча и решил ею воспользоваться с максимальной выгодой. Прикупил подходящий костюмчик и – вуаля! Выслеживай в лесу отставшую от подруг девушку, выпрыгивай перед ней из кустов со страшным рыком – и можно забирать товар. Качественный, глубокий обморок обеспечен. Ни сопротивления, ни криков (если только один, предобморочный), добыча лежит смирная, неси куда хочешь, делай с ней что хочешь.
Моника и Ася были вдвоем? Вероятно, это стало бы проблемой, не будь у Гизмо помощников.
Нет, не Сивого, этот, похоже, был привлечен из-за цейтнота. Должен быть другой помощник, с которым Кульчицкий-младший общался исключительно в виде страшного чудища.
И который, судя по шороху шин, как раз подъехал.
Любопытство перефокусировало мой взгляд на появившуюся в поле зрения машину, и уже второй раз за последние три минуты мне пришлось прилагать невероятные усилия для сохранения имиджа лояльного мешка с тряпьем.
Потому что этот раздолбанный «козлик» с брезентовым верхом я уже видела. Там, на стоянке, в тот день, когда пропала Карина Эшли.
И я помню ту ауру зла, удушливым туманом расползавшуюся от неказистого творения советского автопрома.
Поэтому вывалившийся из «газика» низкорослый квадратный урод меня уже не удивил. И хотя черной энергией зла может обладать не только брак рода человеческого, но и красавчики типа Гизмо Кульчицкого, в данном конкретном случае все было гармонично.
Наверное, его очень обижали в детстве, дразнили, били, издевались над короткими кривыми ногами, несуразно длинными руками, делавшими его похожим на шимпанзе. Над кувшинообразной головой с огромными ушами, над низким лбом, над крохотными, почти потерявшимися в тяжелых веках глазками, над приплюснутым, похожим на раздавленный гриб-дождевик, носом, над вечными соплями под этим носом, над скапливающейся в углах широкого толстогубого рта слюной...
Мальчишки били, девчонки брезгливо морщились, дружить никто не хотел. К тому же столь специфическая внешность предполагает и серьезные умственные отклонения, что усугубляло изоляцию несчастного.
Возможно, если бы на его пути встретился свой Клод Фролло, то современный Квазимодо вырос бы таким же добрым и преданным, как горбун из Нотр-Дама.
Но, судя по полыхающей в крохотных глазах злобе и навсегда отпечатавшейся на лице жестокости, никто судьбой маленького уродца не озаботился. И он вырос в большого урода, причем больше морального, чем физического.
Выковырявшись из машины, помощник торопливо приблизился к своему хозяину и с довольно звучным хрустом плюхнулся на колени:
– Прости меня, Великий, за опоздание! Машина опять заглохла, будь она неладна!
– Меня не интересуют твои проблемы, Афанасий, – холодно прогудел Гизмо (именно прогудел, звук искажала маска). – Ты и так последнее время заставляешь меня усомниться в правильности выбора. Служить богу дозволено лишь избранным, это великая честь...
