– Да, Великий, я знаю! – взвыл Афанасий, уткнувшись лбом в землю. – Я всегда служил вам верой и правдой, я за вас умереть готов!
– Это мне решать, кому жить, а кому пора сдохнуть! – прошипел Кульчицкий. – И до сих пор ты жил, и жил неплохо. Тебе ведь нравились выбранные мной в качестве жертв девушки?
– О-о-о! – похотливо застонал урод, странно заерзав откляченным задом.
– Я ведь разрешал делать с ними все, что угодно, после того как они надоедали мне, верно?
– Да-а-а! – Огромные клешнястые ладони с черными обломанными ногтями заскребли землю, а у меня вдоль спины прокатилась волна холодного омерзения.
Господи, бедные девчонки, что же им пришлось пережить!
– Так почему же ты, жалкий раб, перестал выполнять свою работу хорошо? Почему тело очередной сдохшей девки оказалось в озере?!
– Я уже говорил – не знаю! Я закопал ее в лесу, далеко от озера и вашей пещеры!
– А кто-то тебя увидел, выкопал и перенес тело в озеро! Кто-то посмел вмешаться в дела бога! И он до сих пор не наказан!
– Я найду его, Великий, я же обещал!
– Тебе больше нет доверия, Афанасий! За последние дни ты умудрился прошлепать обеих оставшихся у меня жертв! Мой гнев растет, а ты знаешь, что это может значить для тебя!
– Виноват! Но так получилось, Великий! Я же говорил вам – колдовство! Вы, именно вы и в первый, и во второй раз позвали меня за собой! Я видел вас, вы стояли в лесу и манили меня! Не голосом, нет, я слышал приказ у себя в голове, а так могут общаться только боги!
– Хватит! Я уже слышал этот бред! И запретил тебе пить в мое отсутствие грибную настойку!
– Я не пил! Христом-богом клянусь, не пил!
– Кем-кем ты клянешься?! У тебя есть иной бог, кроме меня?
– Н-нет, это к слову пришлось, по привычке!
– Ладно, у меня нет времени на бесполезные разговоры с тобой, надо заняться вот этой девкой. – Я быстренько захлопнула веки, ожидая пинка когтистой лапы.
Обошлось. Хотя радоваться было нечему, ближайшее будущее выглядело гнусно, материализовавшись в образе Афанасия.
– Новая жертва?
– Нет, слишком любопытная крыса. Именно она нашла тело в озере и первую сбежавшую от тебя девку, а ее родители сегодня утром приволокли домой вторую. Но с ними разберутся, я послал более преданных помощников, чем ты. Они не прохлопают ни саму девку, ни свидетелей.
Что?! Мама с папой нашли еще кого-то? И к ним послали бандитов?! И сейчас, в эту минуту...
Разум жалобно пискнул, сметенный взрывной волной ярости. Эта же волна в долю секунды подняла меня с земли и швырнула на ряженую мразь, возомнившую себя богом.
От неожиданности тот застыл, ненадолго, секунд на пять, но этого времени мне хватило.
Да, приличным барышням не следует так выражаться и визжать, и пинать, и рвать ногтями ненавистную резиновую харю, но конфузливо обмахиваться веером я не буду. Некогда.
Прежде чем кулак душки Гизмо познакомился с моей челюстью, отправив меня в качественный нокаут, я успела-таки сорвать с него маску.
И на периферии угасающего сознания заметить ошарашенную физиономию Афанасия.
ГЛАВА 43
Опять гудит. И трясет. И дребезжит. Странный на этот раз попался вертолет, он не только все воздушные ямы ловит, но и все воздушные кочки. А это дребезжание! Он же сейчас развалится на лету!
Варька, хорош тупить. Да, тебе пришлось нелегко в последние сутки, особенно – за самый недавний хвостик этих суток. Всего за каких-то пару часов тебя накачали транквилизатором, а потом врезали по мо... нет, по лицу, морды у тех двух моральных уродов. Да и события весьма способствуют трусливо долгой и глубокой потере сознания, в надежде – вдруг само рассосется?
Вот разум, похоже, и решил выбрать этот вариант развития событий, отказываясь адекватно реагировать на происходящее. Иного объяснения собственному кретинизму я не нахожу – принять воняющий бензином «козлик» за вертолет!
Единственное сходство с недавним перелетом – я опять лежала на полу. Но на этот раз мои руки и ноги оказались туго стянуты старой вонючей веревкой, настолько вонючей, что попытка перегрызть ее даже не была допущена к кастингу возможных вариантов побега.
Продолжать игру в мешок с ветошью больше не имело смысла – ничего нового я не узнаю. Поэтому можно осмотреться.
Ага, можно. Только не очень получается – левый глаз не открывался. Да и вся левая часть лица, судя по ощущениям, увеличилась вдвое, превратившись в набитую болью подушку.
Но концентрироваться на этой боли нет времени, останусь в живых – похнычу всласть, а пока... Пока задействуем правый глаз.
Задействовала. Ничего неожиданного – грязный багажник автомобиля, принадлежащего редкостному зас... гм, не очень опрятному владельцу. Ржавые гнутые канистры, от которых и воняло бензином, лопата с засохшими комьями грязи, какие-то тряпки, пустые бутылки, скомканный брезент с подозрительными пятнами, очень похожими на следы крови...
И я. И парочка маньяков в салоне.
Хотя... Почему они молчат? Кроме надсадного завывания движка да скрипа рычага передач, ничего слышно не было. Афоня обиделся на розыгрыш и не желает разговаривать с Великим? Возможно, но надеяться на то, что похотливое чучело станет моим союзником, не стоит. Он ведь служил своему хозяину не только за страх, но и за... нет, не за совесть, совести как раз у этой парочки нет и не было никогда. Ради возможности полной власти над красивыми девушками, в обычной жизни морщившимися от отвращения при виде такого урода, Афанасий будет служить и богу, и черту, и кому угодно.
Вой и дрязг внезапно стихли, а меня вместе со всем хламом бросило вперед – приехали, похоже. Судя по манере вождения, автомобильные курсы Афоня не посещал. И «козлика» своего не очень берег, иначе не стал бы тормозить так резко.
Хлопнула передняя дверца, шаги, скрип створки багажника – очень хотелось зажмуриться и снова прикинуться бессознательной амебой, но ненависть к гнусной сволочи оказалась сильнее. А еще – вдруг удастся доплюнуть, пока он не ждет нападения? Или они не ждут. Хотя оплевать сразу двоих вряд ли получится, я же не верблюд, да и во рту сухо, словно песку наелась.
Но Гизмо оказался предусмотрительным, ему, похоже, хватило одного раза, и теперь он рассматривал меня на расстоянии. Рассматривал с холодным любопытством, словно экзотический микроб под микроскопом.
Изображать надменное пренебрежение с деформированным лицом было трудновато, но я старалась. Не знаю, что получилось на выходе, но страха в моем уцелевшем глазе Гизмо точно не увидел.
– Да, нельзя недооценивать противника, – усмехнулся он. – Но кто мог ожидать, что неприметная моль с косичкой на деле окажется злобной и умной крысой! Мало того, что непонятным образом разрушила мою налаженную жизнь, так еще и помощника лишила. Ну да ладно, я и один с тобой справлюсь. Что бы ты из себя ни строила, по сути ты – обычная баба, слабая и трусливая. И вида крови небось боишься, особенно собственной.
– Ты сам-то понял, что сейчас сказал? – хмыкнула я. – А вообще продолжай, столь изысканных и креативных комплиментов мне еще не говорили. Кстати, я что-то не очень поняла насчет помощника – неужели тот урод обиделся на твой невинный розыгрыш до такой степени, что решил уйти от тебя?
– Я его сам ушел, – дернул щекой Кульчицкий, избавившийся, кстати, от своего карнавального костюма – теперь на нем были обычные джинсы, майка и кроссовки. – Уволил без выходного пособия. Не люблю, знаешь ли, когда всякий генетический мусор на меня пасть открывает. Да и не нужен мне больше помощник, вот с тобой разберусь – и адье! Улечу из России, вот куда – пока не решил. Так что Афонька сам нарвался. Этот кретин забыл, что когти на моем костюме из остро заточенной стали, а когда вспомнил, было уже поздно...
Красивое лицо перекосила совершенно безумная ухмылка, глаза помутнели, в уголках безупречных губ
